Борис Пастернак родился в 1890 году. Его первым настоящим увлечением стала музыка. Позднее он увлёкся философией и всерьёз задумывался о карьере философа. В итоге всё победила и перевесила литература. По-другому, наверное, и быть не могло.
Талант Пастернака распространялся на самые разные формы: стихи, проза, переводы. Он выполнил признанные классическими переводы «Гамлета», «Короля Лира», «Фауста». А его роман «Доктор Живаго» был удостоен Нобелевской премии.
Именно стихотворение из романа сегодня и представлено в рубрике. Иисус Христос входит в Иерусалим. Его встречают с радостью. Но Пастернак мастерски и стремительно двигается вперёд во времени. И вот уже восторги толпы сменяются судом над мессией, а затем и воспоминаниями самого Иисуса. Бегство в Египет, искушение дьяволом, хождение по воде — стихотворение насыщено сюжетами из Библии. В последних строках возникает образ гаснущей свечи и воскрешения. Это центральное место в стихотворении.
Разумеется, речь идёт о возвращении к жизни Лазаря. Однако это чудо предвосхищает собой другое, самое главное из чудес — Воскресение Иисуса. А значит, суд и мучительная казнь на кресте — всё это лишь жертва во имя вечной жизни.
Не об этом ли и образ гаснущей свечи? Свеча «гаснет в испуге» от неожиданности, при виде невозможного прежде — воскрешения человека. Но гаснет она и перед лицом наступающей вечной жизни. Быстро сменяющиеся эпизоды из жизни Христа заставляют вспомнить о приёме монтажа и языке кинематографа. В небольшом по размеру произведении Пастернак добивается того, что весь земной этап жизни Творца предстаёт перед читателем как на ладони. Задумчивое и по-настоящему трепетное стихотворение!
***
Борис Пастернак
Дурные дни
Когда на последней неделе
Входил Он в Иерусалим,
Осанны навстречу гремели,
Бежали с ветвями за Ним.
А дни всё грозней и суровей,
Любовью не тронуть сердец,
Презрительно сдвинуты брови,
И вот послесловье, конец.
Свинцовою тяжестью всею
Легли на дворы небеса.
Искали улик фарисеи,
Юля перед Ним, как лиса.
И тёмными силами храма
Он отдан подонкам на суд,
И с пылкостью тою же самой,
Как славили прежде, клянут.
Толпа на соседнем участке
Заглядывала из ворот,
Толклись в ожиданье развязки
И тыкались взад и вперёд.
И полз шепоток по соседству,
И слухи со многих сторон.
И бегство в Египет, и детство
Уже вспоминались, как сон.
Припомнился скат величавый
В пустыне, и та крутизна,
С которой всемирной державой
Его соблазнял сатана.
И брачное пиршество в Кане,
И чуду дивящийся стол,
И море, которым в тумане
Он к лодке, как посуху, шёл.
И сборище бедных в лачуге,
И спуск со свечою в подвал,
Где вдруг она гасла в испуге,
Когда воскрешённый вставал…
