Приход воронежского храма Богоявления Господня иногда называют в народе «наркоманским». И для этого есть некоторые основания. Здешний настоятель иерей Евгений Лищенюк уже больше десяти лет руководит епархиальным отделом по противодействию наркомании и алкоголизму.
«В наш храм ходят молодые»
По воскресеньям сюда на литургию приезжают воспитанники реабилитационных центров для зависимых. Центры созданы при благотворительном фонде святителя Антония Смирницкого. Им тоже руководит отец Евгений. В одноэтажной постройке в церковном дворе приютился ещё один центр — ресоциализации. Это скромное общежитие, в которое переезжают воспитанники после девятимесячной реабилитации. Здесь они ещё три месяца учатся жить самостоятельно: ездят на городских автобусах, ходят в магазины, ищут работу.
— Вас такая слава не тяготит? — спросил я отца Евгения.
— Я к ней равнодушен, — ответил он. — Все, кого заносит к нам промыслом Божиим, отмечают, что в храме тёплая молитвенная атмосфера. Это главное. Я в епархии ещё и за тюремное служение отвечаю, и за работу с бездомными. У нас могут рядом молиться полицейский со стажем и человек, отсидевший полжизни в тюрьме, бездомный и бизнесмен. И мне это нравится. Многие сегодня сетуют: в храмы ходят одни старушки. А у нас на приходе бабушек всего две, остальные — крепкие молодые мужики и женщины, полные сил.
От пивной до гроба
Отец Евгений в известном смысле первопроходец. Первый в Воронежской митрополии реабилитационный центр для зависимых женщин появился именно под крылом фонда Антония Смирницкого. А случилось это так.
— Можно сказать, меня заставили, — признался отец Евгений. — Одна моя знакомая, которая занимается помощью женщинам в кризисных ситуациях, пожаловалась: на всю Церковь в стране всего два реабилитационных центра для женщин и попасть туда очень трудно. Хорошо бы создать такой центр в Воронеже.
Отец Евгений ответил поначалу: лишних денег нет, и своих сотрудников мужчин он для работы в таком центре не готов отрядить. Это всё равно, что послать людей на минное поле — когда мужчины и женщины вместе, «подрывы» неизбежны.
Но знакомая сказала, что есть уже помещение на примете и женщин-сотрудниц можно найти. Так и уговорила.
— Помолились, дали объявление, — рассказал отец Евгений. — Так нашлась Катя Давыдова, которая взялась этот воз тянуть, и, слава Богу, всё вроде получается.
Женскому центру «Умиление» в пригороде Воронежа, в посёлке Шуберское, в январе исполнилось три года. За это время через него прошло 56 женщин. В честь трёхлетия устроили небольшой праздник, приехали бывшие воспитанницы. С мужьями и детьми. Попили чаю с тортами и разъехались по своим делам. По трезвым делам.
Катя отвечает за полноценную работу «Умиления»: назначает послушания, строит планы, решает бытовые вопросы. Она меня в Шуберское и привезла. Одноэтажный дом в несколько комнат. Справа — местная пивная, в здании слева до недавнего времени располагалось бюро ритуальных услуг. Чудная дислокация, она помогает постоянно искать ответ на вопрос: для чего в итоге рождён человек?
Любовь и помидоры
Встретили меня восемь слегка смущённых молодых женщин разного возраста. Старшая сестра Ирина провела по дому: здесь комната для занятий с психологами и для бесед с батюшками, тут они с собственными детьми играют (раз в неделю детей, которые содержатся в кризисном центре «Покров» в соседнем посёлке, привозят сюда на несколько часов повидаться). А вот кухня, душ. Огород за окнами.
— Девчонки здесь летом много чего выращивают: морковку, зелень, тыкву, кукурузу, огурцы, помидоры, — рассказала Катя. — Огород им нужен, чтобы новые навыки приобрести, которые в трезвой жизни обязательно пригодятся. Думаем над тем, чтобы курятник во дворе оборудовать. Это новый уровень ответственности. Важно, чтобы девчонки поняли: рядом есть кто-то слабее тебя, и если ты его сегодня не покормишь, то никто его больше не покормит.
Они встают и ложатся по часам, по часам молятся, их телефоны все девять месяцев пребывания здесь молча лежат в сейфе. В город воспитанницы выходят только чтобы побывать в храме: в субботу — в местном, в воскресенье — в Богоявленском.
Строго? Да, а как иначе? Зато под запретом здесь взаимные упрёки, тем более грубость. Даже замечания друг другу они учатся делать с любовью. Иначе не вырваться из трясины лжи, в которой они чуть не захлебнулись.
Старшая сестра
Ирине сорок лет, общий стаж употребления наркотиков и алкоголя 22 года. Впервые наркотики попробовать предложил ей парень, с которым она в молодости встречалась. Потом она узнала, что беременна. Пока лежала в роддоме, её любимый перешёл на героин. Они расстались, она осталась с дочкой. Окончила университет, устроилась на работу, но пить не переставала. Правда, «без выпадения из жизни», старалась в руках себя держать. Потом они снова встретились, и всё понеслось по новой.
— Может, вам больно всё это вспоминать? — спросил я её. — А я мучаю вас вопросами.
— Нет, уже не больно, — сказала она. — Я историю своей зависимости уже несколько раз на бумаге изложила, это часть терапии, так положено.
Она поступила в центр в августе прошлого года, а в октябре сорвалась. Говорит, что стыд разрывал её на части, когда ей сказали, что в «Умилении» её больше не ждут. Но в Богоявленский храм она ходить не перестала. Там встретила Катю, попросила дать ей последний шанс. Ей поверили, приняли снова. Недавно назначили старшей сестрой. А это — бездна соблазнов: продукты, дом, ключи, телефоны — всё в полном её распоряжении. Но она надеется, что всё получится. Хочет по окончании реабилитации стать волонтёром, чтобы помогать выйти к свету таким же заблудившимся, как она сама. Говорит, что пример Кати её вдохновляет. Между прочим, у Кати тоже большой стаж употребления наркотиков. Правда, потом были реабилитация, учёба на психфаке и уже несколько лет трезвости.
Работать лишь на себя неинтересно
Спросил я отца Евгения, не страшно ли ему назначать на ответственные должности в реабилитационных центрах и в фонде бывших зависимых: а если подведут?
— А что, другие подвести не могут? — ответил он вопросом. — Тут иные соображения приходят в голову. Сегодня большой дефицит кадров в любой сфере. А почему? Потому что нет посвящённости тому, чем ты занимаешься. Мерилом успеха в профессии стала величина материального вознаграждения. Люди же, прошедшие церковную реабилитацию, меняют сам формат бытия, учатся жить заново. И некоторым из них работать исключительно на себя становится просто неинтересно. Ум и сердце требуют такого удовлетворения от работы, какое они испытывали когда-то от наркотиков. А эту эйфорическую память могут заместить человеку только благодать Христова и осознание, что ты участвуешь в благом и значимом деле. Помогаешь спасать людей.
Откуда деньги берутся
Года три назад отец Евгений слегка заволновался: число проектов росло, увеличивались траты, каждый рубль приходилось считать. И тут произошёл невероятный случай.
— Взяли мы на реабилитацию человека, — рассказал отец Евгений. — Сотрудники фирмы, в которой он работал, спросили, сколько это будет стоить. Мы ответили: нисколько. Сотрудники заподозрили неладное: может, секта какая? Приехали в наши центры, поговорили с людьми, успокоились и пожертвовали 30 тысяч на обогревательный котёл. Звонят на следующий день и говорят, что шеф хочет с батюшкой встретиться и центры увидеть своими глазами. Я сам его туда свозил, он поговорил с ребятами, пообедал с бездомными. Возвратились в Воронеж, подъезжаем к храму, а там детишки мои во дворе бегают. Он заторопился: «Не смею задерживать, а то ребята, наверное, заждались, когда отец их домой отвезёт». Я говорю: «Господь пока не послал своего дома, я тут живу». А он вдруг говорит: «Считайте, что послал вам Господь собственный дом». Так решился мой квартирный вопрос, а в реабилитационный центр в Костёнках наш благодетель вложил 12 миллионов рублей. И ещё пожертвовал часовню в Семидесятном.
Как-то на совещании в Москве встретился отец Евгений с одним батюшкой — православным блогером. Тот удивился: «Такие грандиозные проекты ты, отец Евгений, ведёшь, а до сих пор не освоил социальные сети!» Научил. Теперь примерно одну треть всех расходов покрывают гранты, а две трети — пожертвования, собранные через соцсети.
— Бывает, что присылают десятки тысяч рублей, — рассказал отец Евгений. — А у одного благотворителя каждый месяц на автоплатёж поставлена сумма в три рубля — на помощь наркозависимым. Спасибо и тебе, добрый человек!
Робинзоны из Семидесятного
В Костёнки мы с Катей не попали — там реабилитанты простудились, и объявили карантин. А вот Семидесятное посетили. Село расположено в часе езды от Воронежа. Основали его почти четыре века назад служилые люди числом в 70 семей, вот откуда название. Сам центр находится ещё дальше, на выселках, в семи километрах от села.
Обстановка здесь спартанская: старый бревенчатый дом, туалет во дворе, отопление печное, баню ребята только строят. Зато вода из скважины в дом подаётся насосом.
Во дворе живности полно: овцы, козы, кролики. У овец и коз скоро окот начнётся. Забот хватит всей братии (они сами так себя называют, потому что жизнь их местами и вправду напоминает монастырскую), их сейчас восемь человек. Никогда и никто из них за скотиной не ходил, все городские. Всему научились здесь, это заслуга начальника центра, Сергея. Его, правда, не было, в тот день он в больницу уехал на обследование.
Сразу после Рождества они закололи трёх свиней, и такое душистое закоптили сало, что сосед по купе в поезде Воронеж—Москва, кивнув на мою сумку, спросил: «Воронежский гостинец домой везёшь»? — «Так точно», — отвечал я.
В Семидесятном я встретил почти земляка, Пашу Никонова: он пензенский, я — из Самары. Он печку собрался белить, и я предложил его сфотографировать.
— Снимайте, — сказал он с готовностью. — Пусть те, кто меня знают, увидят, что я на фотке трезвый. А ведь ещё полгода назад я боялся, что кто-то узнает, до чего я докатился. Теперь мысли пришли в порядок.
Каждое воскресенье они ходят пешком в местный храм Архангела Михаила, чтобы отстоять литургию, исповедаться и причаститься. Полтора часа туда, столько же обратно. Кто-то уже понимает, зачем ему это надо, а кто-то скоро поймёт.
В отсутствие Сергея старшим по центру остался Каспар Шнайдер. Мы с ним зашли в ту самую часовню, которую подарил благотворитель.
— Я только здесь, в центре, понял, что со своим «я знаю» и «я могу» опустился на самое дно, — сказал он. — А Он поднял меня за уши, встряхнул и сказал: «Иди ко Мне». Я столько сделал зла в этой жизни, а Он всё равно меня принимает и помогает мне. Я прошу — Он даёт. Как действует этот механизм, я, скудоумный, не понимаю. Да это и не важно. Важно, что Господь теперь здесь.
И прижал руку к сердцу.
Зачем нам дано покаяние
В Русской церкви до сих пор много священников, которые категорически не верят в то, что наркомана можно вернуть к нормальной жизни. Я со многими из них лично встречался. Они говорят, что помощь зависимым — пустая трата времени и сил, их не переделаешь, лучше сосредоточиться на профилактике.
— Когда меня назначили, я владыке Сергию сказал, что убеждён в обратном, — рассказал отец Евгений. — Любой человек способен измениться. Иначе зачем нам дано покаяние? Мы же говорим о преображении человека в Церкви от греха, а наркомания — такая же страсть, как прочие. Значит, можно человека переделать начисто. И мы знаем, Кому это под силу.
Куда обратиться:
Контакты Благотворительного фонда им. Св. Антония Смирницкого: г. Воронеж, ул. 25 октября, 17а. Тел.: +7 (900) 928-1488, +7 (473) 258-3738. Сайт: rehabvrn.ru. Реквизиты для пожертвований можно найти на сайте
