Протоиерей Максим Плетнёв служит в храме Спаса Нерукотворного Образа на Конюшенной площади Санкт-Петербурга. И уже четверть века занимается реабилитацией зависимых. В 2015 году он создал первую в России православную амбулаторную программу помощи наркоманам и алкоголикам «Фавор» и до сих пор ею руководит.
Так, оказывается, тоже можно
— Отец Максим, есть расхожее представление о том, в каких условиях лечат алкоголиков и наркоманов: изоляция, строгие правила внутреннего распорядка. А у вас в «Фаворе» всё иначе. Ваши подопечные три месяца ходят на трёхчасовые занятия, а всё остальное время предоставлены сами себе, живут в своих квартирах, ходят в магазины, и все соблазны — вот они, рядом. Разве и так можно?
— Жёстко управлять зависимым человеком, на наш взгляд, не совсем правильно. Это тоже зависимость, только другого толка. А нам нужно, чтобы человек осознанно жил, чтобы понял себя, научился собой управлять и стал ответственным за свои поступки. Наши психотерапевтические занятия к этому ведут человека. И это вполне религиозный подход — верующий человек всегда внутренне свободен. Нам важен личный выбор человека, его осознанная потребность. Именно в этом мы ему помогаем, а вовсе не продаём услугу: занятия в центре бесплатные. Мы находим другие способы финансировать работу «Фавора».
— Много ли тех, кто после ваших занятий осознанно становятся трезвенниками?
— Примерно половина. Мы регулярно обзваниваем бывших подопечных, выясняем, как они живут, как себя чувствуют, получили ли то, зачем приходили в «Фавор».
— А что же ещё, кроме трезвого образа жизни, они здесь могут получить?
— Воцерковление в самом широком смысле, знакомство с церковью. Эта потребность у многих есть. А самое главное, за чем приходят, — это, конечно, любовь, добрые отношения. Я думаю, что для некоторых людей прохождение реабилитации — это вообще чуть ли не самый светлый период в жизни. Не для всех, конечно, но для некоторых — точно.
Пятая заповедь Моисея
— Но какая связь между реабилитацией и любовью? Любовь — вообще не очень научный термин…
— Связь тут прямая. Как вы думаете, отчего люди начинают употреблять наркотики или алкоголь?
— Чтобы испытать новые радости, как они их понимают…
— Я убеждён, что люди употребляют всё это потому, что они в жизни пережили мощный опыт нелюбви. Среди наркоманов и алкоголиков есть люди очень разумные, состоявшиеся, интеллектуально развитые. Человек понимает, что происходит, но не может остановиться. Как будто кто-то повернул выключатель на саморазрушение. Я время от времени опрашиваю своих подопечных. И в 90 процентах случаев причина кроется в детско-родительских отношениях. Человек, который в детстве претерпел какую-нибудь тяжёлую историю, не может себя принимать спокойно. У 80 процентов наших подопечных родители разведены. Начинаешь копать поглубже, и вылезает просто жуть. Это психологическое насилие: человека отвергали, игнорировали, у родителей не находилось для ребёнка тёплых слов. Могли предать. Бывает и ещё жёстче. Один парень у нас был, его в детстве отец в карты проиграл. Всю семью — жену и двух детей. Это на юге России было, они спаслись, уехали к бабушке с дедушкой. Ну вот что должно быть в душе у человека, если папа его в карты проиграл?
— Ну и как же этот выключатель повернуть на созидание, на свет? Если это вообще возможно…
— Вспомним заповедь Моисея о почитании родителей. Она ведь невероятно мощная и глубокая. Кроме духовного образования, у меня есть ещё психологическое. Так вот с точки зрения психологии наши взаимоотношения с родителями — это матрица нашей жизни. Но здесь нет фатализма, потому что матрицу можно менять, её можно корректировать. Поэтому и повернуть выключатель на свет возможно. Однако часто люди об этом не догадываются и продолжают существовать в этой матрице всю жизнь. Я вам больше скажу: скорее всего, и эти девушки, которые себе новые губы делают, тоже родом из детско-родительских отношений.
— Почему?
— Очень просто. Человек себя не может принять, не может удовлетвориться своей внешностью. Анорексия — подобная история. И татуировки, шрамирование, пирсинги. Это аутоагрессия, только у некоторых она выливается в более вызывающие формы. На мой взгляд, отсюда отчасти и гомосексуализм тоже. Человек себя не принимает и пытается поменять, как будто он от этого станет лучше. Впрочем, это уже несколько другая тема.
Мягкое воцерковление
— Что собой представляют занятия в вашем центре?
— Принципиально мы рассматриваем зависимость, с одной стороны, как болезнь, с другой — как духовное явление. Поэтому и занятия двухсоставные: психотерапевтические и духовные. Наши реабилитанты каждый день ведут «дневники чувств» — в разных реабилитационных центрах эти дневники называют по-разному. Наши подопечные пытаются шаг за шагом разобраться в себе, понять, как они стали зависимыми и что нужно сделать, чтобы ситуация поменялась. Если говорить о духовном, то, естественно, за употреблением стоят демонические силы. На духовных занятиях мы рассказываем о вере, стараемся раскрыть опыт духовной практики — как личный, так и опыт людей святых. Недавно один из наших сотрудников стал дьяконом, и теперь мы вместе с отцом Кириллом ведём духовные группы. Тут можно такой термин употребить — мягкое воцерковление. Мы ничего не навязываем людям, не заставляем их. Тем более что заставить верить невозможно.
— Но они же изначально понимают, что на занятия идут в Александро-Невскую лавру, а не в пивбар…
— Конечно. В начале занятий обязательно молитва читается, специальное правило, обязательно посещение литургий по воскресеньям. Ты можешь быть неверующим, но должен прийти, стоять и молиться.
— Может ли человек освободиться от зависимости, а верующим так и не стать?
— Конечно, и такое бывает.
— А наоборот? В Бога поверил, а употреблять не перестал?
— Возможно. В нашей программе сегодня верующих примерно 50 процентов. — То есть они уже пришли к вам больными и верующими? — Да, они употребляют и верят. И это их беда. Не секрет, что есть и священнослужители зависимые. Но что это означает? Что у верующего человека серьёзный кризис веры. Что духовная жизнь его находится в тупике. Если человек неверующий, то наша задача — помочь человеку встретиться с Богом. А если верующий, то помочь переформатировать свою духовную жизнь, переосознать, выстроить её заново.
— Отец Максим, а что же с любовью, которой не хватает вашим подопечным?
— Мы относимся к ним по-доброму, с уважением, не считаем их изгоями или деградантами, они такие же люди, как мы, как все. У всех есть проблемы: просто у нас — одни, а у них — другие.
О ногах и душах
— А почему всё-таки ваши подопечные все поголовно не становятся верующими? Казалось бы, православный священник с тобой занимается, уроки в Александро-Невской лавре проходят, на литургии стоишь, исповедуешься. Стал в итоге трезвенником. Разве не понятно, что Бог тебе помог?
— Вера — дар Божий. Мы можем человека только подвести к ограде, к двери. Мы не можем его туда втолкнуть. Он должен сам войти. Если втолкнём, он сразу вылетит обратно. Встречей с Богом нам не дано управлять. И нам от нашего реабилитанта не нужно формального вероисповедания. Я долгие годы занимался в одном реабилитационном центре и заметил, как быстро подопечные наркоманы мимикрировали под систему православной жизни. Они переняли всю терминологию: «смирение», «искушение», «бесы». А внутренне не изменились.
Мне это напомнило историю про туземцев, которые сопровождали в качестве проводников русских исследователей. У определённого места они вдруг остановились: «Дальше не пойдём». Им деньги предлагают, а они объясняют: «Вы не понимаете. Там впереди наша святыня, и мы не готовы с ней встретиться. Наши ноги идут быстрее наших душ». Так вот и нам не нужно, чтобы ноги пришли, а душа не сдвинулась с места. Чтобы человек сказал: «Всё, я православный», а на самом-то деле ничего в душе его не поменялось.
Знак свыше
— Отец Максим, а как вы сами вывернули на эту дорогу? Я имею в виду помощь зависимым. Что вас подвигло?
— Этой истории лет около 30 уже. В 92-м началась наркореволюция в России, обвал произошёл прямо за год. Молодёжь по дворам до этого пила водку, и вдруг она начала употреблять опий. Люди пошли за помощью в церковь. И как ответ на эту беду возникли различные церковные проекты. Здесь, в Петербурге, это было в том числе общество «Возвращение». Общество взрастило целую армию работников этой сферы. Я тоже из их числа. Несколько лет окормлял пациентов общества «Возвращение» и реабилитационного центра «Мельничный ручей», в просторечии — «Мельница». В 2014-м во время епархиальной реорганизации проект «Возвращение» вместе с реабилитационными центрами перешёл в Выборгскую епархию…
— И вы стали думать, куда силы приложить?
— Именно так. Поехали мы с матушкой на Валаам, мы только туда в отпуск и ездим. Молюсь и прошу: «Господи, вразуми!» Отслужил литургию. Иду по дорожке к гостинице. И вдруг крики: «Отец Максим! Отец Максим!» Раб божий Ваня, есть такой, говорит: «Батюшка, я у вас на реабилитации был на «Мельнице». Большое вам спасибо! Теперь в моей жизни всё по-другому». Я это воспринял так: человек от Бога пришёл ко мне и сказал, куда идти: заниматься реабилитацией. На следующий день служу литургию в главном соборе и снова молюсь: «Да, Господи, я готов. Но как служить? На «Мельнице» закрылся центр. Здесь, в лавре, я раз в неделю всего востребован, занимаюсь с ребятами реабилитацией. Куда применить свои силы?» Литургия окончилась, снова иду по дорожке, и снова меня окликают. Другой человек бежит, Лёша: «Батюшка, помните меня? Раз в неделю я ходил к вам в лавру заниматься, и мне это здорово помогло». Теперь всё стало ясно: надо идти в лавру и углубляться в тему реабилитации.
Вскоре меня назначили руководителем координационного центра по противодействию наркомании Санкт-Петербургской епархии. А ещё через несколько месяцев мы с коллегами создали амбулаторную программу помощи зависимым, аналогов которой нет у нас в Русской Церкви. Решили, что принимать будем всех, женщин и мужчин, алкоголиков и наркоманов, юных и взрослых. И бесплатно, а деньги будем искать. Вот так Господь и открыл мне возможность трудиться во славу Божию.
