Однажды во время разговора о необходимости креститься Андрей Вознесенский сказал: «Я с Богом и так общаюсь постоянно, без посредников. У меня связь с Небом очень прочная». И такой взгляд характерен для многих известных людей, которым выпало жить в советское время. Говорить вслух о своей вере было не принято, а иногда и опасно. Нередко человек, переживая духовные искания, не знал, как их выразить, в каком направлении ему идти.
В то время приходилось идти к Богу самостоятельно, нащупывая свой собственный путь. У Андрея Вознесенского дорога была извилистой и каменистой. На протяжении жизни он считал себя верующим человеком, хотя не избежал ошибок и заблуждений. И всё же, хоть и в самом конце его земной жизни, эта главная встреча состоялась.
Аллилуйя Любви
Творчество Вознесенского, как и эпоха, в которую он жил, многогранно и противоречиво. Одни его слова невероятно пронзительны и наполнены почти евангельским смыслом:
Мы забыли, бранясь и пируя,
Для чего мы на Землю
попали.
Аллилуйя любви,
Аллилуйя любви,
Аллилуйя!
А некоторые строки вызывают, мягко говоря, отторжение.
Протоиерей Владимир Вигилянский, публицист и литературный критик, много лет знал поэта и рассказал нам о его нелёгком пути к вере.
— Я не раз в жизни отмечал, когда сталкивался с творчески одарёнными людьми, насколько их дар был бы объёмнее, выше и глубже, если бы эти люди были осознанно верующими, — говорит он. — Да, за свою поэтическую жизнь Вознесенский написал немало всякой кощунственной чуши, но что мы знаем о человеке и о его отношениях с Богом? И если оставалась хотя бы маленькая надежда, что он таил в себе упование на милость Божию, мы не можем оскорблять это упование рациональными земными доводами.
Отец Владимир вспоминал, что к концу жизни Вознесенский стал походить на мудрого и взрослого ребёнка — своей наивностью, непосредственностью, любопытством к людям.
«Прадеда» запретила цензура
Однажды Вознесенский показал отцу Владимиру висевшую на стене гравюру с изображением своего предка архимандрита Алексия (Полисадова). «Андрей, так вам же сам Бог велел принять крещение! Какой бы радостью вы одарили своего прапрадеда отца Алексия! Он наверняка молится за вас», — сказал тогда отец Владимир поэту.
Но Вознесенский отказался со словами: «Я с Богом и так общаюсь постоянно, без посредников. У меня связь с Небом очень прочная…»
Прапрадед поэта много лет был настоятелем Благовещенского монастыря в Муроме. По семейному преданию, грузинского мальчика усыновил священник из Владимира, дав ему имя Андрей Полисадов. Он тоже стал священником, а овдовев, принял монашество с именем Алексий.
В 1979 году модный поэт- шестидесятник напишет о своём предке, архимандрите, поэму «Андрей Полисадов»:
У нас в доме икон не
держали
Но про деда рассказ
повторяли.
И отец в больничных
палатах
Мне напомнил:
«Андрей Полисадов».
В том же году он приедет в Муром, и местные краеведы покажут ему надгробный камень со стёршейся надписью «Алексий (Полисадов)» у алтарной части городского собора.
Это было не первое обращение Вознесенского к своей родословной. Первый раз он написал о предке в 1960 году, но у стихотворения «Прадед» была драматичная судьба. Включённое в первый сборник поэта «Мозаика», оно было запрещено цензурой, и крамольную страницу вырезали из каждой книжки уже изданного тиража.
Его стихи слушали в Покровском храме
«Юнона и Авось» на стихи Вознесенского — это, пожалуй, единственная в мире рок-опера, которую впервые прослушали под сводами православного храма. Публичное прослушивание записанной аудиоверсии — ещё до премьеры — состоялось 40 лет назад в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Филях. Старинная церковь тогда была филиалом Музея им. Андрея Рублёва. К 1980 году её вместе с немногими сохранившимися храмами отреставрировали к Олимпиаде. Там, под сводами XVII века, впервые прозвучали слова гимна вечной Любви.
По воспоминаниям участников прослушивания, авторов спектакля и реставраторов, принесённый магнитофон с записью слушали от начала до конца молча. Камерность домового храма, необыкновенной красоты резной иконостас, лики святых, написанные в реалистичной манере, акустика, рассчитанная на исполнение молитв, — это был идеальный выбор для прослушивания с любой точки зрения.
Казанская и Тихвинская
А премьера рок-оперы на сцене состоялась 9 июля 1981 года. Это был день любимого на Руси праздника Тихвинской иконы Божией Матери. Знали об этом участники событий или нет, но общеизвестный факт, что худрук «Ленкома» Марк Захаров и автор либретто Андрей Вознесенский до премьеры помолились перед другим образом Богородицы — чудотворной Казанской иконой в Елоховском соборе, одном из немногих действовавших тогда храмов. Именно Казанский образ Пресвятой Богородицы стал духовным стержнем рок-оперы — этой иконе молился главный герой граф Резанов.
И победа была одержана, советская цензура пропустила спектакль с первого раза. А ведь ранее ленкомовский мюзикл «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» пробился на сцену только с 11-й попытки!
Крестился незадолго до смерти
К решению принять крещение Вознесенский шёл долго. Отец Владимир не оставлял попыток убедить упрямца.
— Когда вы умрёте, люди даже не смогут подать записку о вас в храме. Это будет насилием в отношении вашей свободной воли. Ведь если вы осознанно при жизни не захотели стать членом Церкви, зачем же вам навязывать после смерти эту нерасторжимую связь? — объяснял он.
По воспоминаниям священника, этот аргумент, видимо, поразил поэта. Впоследствии он возвращался к этому разговору и вдруг однажды попросил супругу отца Владимира Вигилянского — писательницу Олесю Николаеву — устроить ему крещение. Но и тогда таинство не состоялось.
А крестился Вознесенский уже незадолго до смерти. И крещёным отправился на встречу с Тем, о Ком не забывал, по его словам, на протяжении своей земной жизни.
