Юрий Кублановский – мэтр русской поэзии. Ему 75 лет, он ездит по России и творчески отзывается на самые острые события. В недавнем «Донбасском триптихе» он написал о будущем, когда «польётся благовест над округой, отпоют живые погибших, прирастёт своим же Отчизна». С этой темы и начался наш разговор.
Мысли перед рассветом
— Юрий Михайлович, как сложились эти стихи?
— Когда в стране, в мире происходят события такого масштаба, как сегодня, на них невозможно не отозваться. У меня в одном давнем стихотворении были строчки: «Грех роптать, когда вдвойне повезло: ни застенка, ни войны». И вот накаркал. Я написал три стихотворения: одно — памяти убитой Ольги Качуры, Героя России, другое — «Новобранец» и третье – «Мысли перед рассветом», откуда слова о том, что Отчизна прирастёт своим же, то есть тем, что у неё украли большевики. Ведь это Ленин отдал русский Донбасс Украине из своих революционных соображений…
— Какова была реакция ваших коллег-литераторов?
— Я сейчас живу достаточно уединённо, общаюсь только с единомышленниками. Это Светлана Кекова, Павел Крючков, Феликс Разумовский… Изредка переписываюсь с Захаром Прилепиным, который, несмотря на наши глубокие мировоззренческие расхождения, ценит мои стихи. А с либеральной интеллигенцией я разошёлся ещё давно.
Предчувствие беды
— Ещё в начале девяностых вы предсказывали нынешнее развитие событий: «Родовую землицу / у каких пепелищных огней, / аки хищную птицу, / нам отпаивать кровью своей?» Откуда у вас появилось предчувствие беды?
— После восьми лет эмиграции я знал, что представляет собой украинская диаспора на Западе. Это очень агрессивные по от ношению к России люди. И эта агрессия доходит у них просто до скрытого бешенства. И когда «процесс пошёл» и Союз начал распадаться, я понял, что они в покое Россию не оставят. И что Запад это поддержит. Но вот то, что Украина не просто отделится, а превратится в оголтелого врага России, — это невозможно был о предвидеть. Я и сейчас думаю, что тут какое-то наваждение: не может большинство украинцев относиться к России с такой ненавистью! Очень больно и жутко, что руками братьев украинцев с нами воюет Запад, решая свои алчные геополитические задачи.
Люди без корней
— Вы были эмигрантом, жили в Европе, но никогда не были в оппозиции к Родине. Сегодня же уезжающие из России нередко начинают сводить с нею счёты…
— Ещё при советской власти я поклялся, что если доживу до упразднения ненавистной мне марксистско-ленинской атеистической идеологии, то уже никогда не стану упёртым оппозиционером, что бы ни случилось. Тот, кто ведёт затяжную войну против власти, часто незаметно для себя переходит грань, за которой начинается борьба с собственной страной. Я эту грань никогда не переходил.
— А почему некоторые легко переходят эту грань? Может, потому, что утрачены корни?
— У многих и корней-то не было. Это космополитическая интеллигенция, которая в 1990-х приветствовала криминальную революцию в России. Я глубже понимал проблемы цивилизации, говорил об этом в открытую и никогда не получал от олигархов премий и поощрений. А многие и по сей день живут на олигархические стипендии! Россия тогда чудовищно нищала, а мои коллеги жили припеваючи, разъезжали по заграницам. Впрочем, и Запад тогда ещё не был таким, как сегодня. Я до сих пор уверен, что, например, та Америка, в которой жил Бродский, необратимо ушла в историю. С нынешней Америкой Иосиф вряд ли поладил бы, он ею бы просто брезговал. Я понимал, что общество потребления неблагополучно, но никогда не думал, что его деградация произойдёт так скоро и окажется настолько катастрофичной.
В поэзии нужна энергетика
— Русская культура в Европе сегодня оказалась под санкциями…
— Да, сначала уходит вера в Бога, за нею — культура, а следом — политическое здравомыслие. Томас Манн называл русскую культуру святой. В своих высших проявлениях это культура высокого нравственного смысла. Но нравственный смысл — одно, а трансгендерство во всех его видах — совсем другое. Запад пошёл по пути Содома и Гоморры. Хотя уверен, что в той же Америке есть ещё люди, которые читают Толстого и Фолкнера. Но тех, кто идёт на поводу разврата и политического беснования, намного больше. Давно сказано: спасётся малое стадо. Я на это и уповаю.
— Вы цитировали Гоголя: поэзия есть высший подарок Бога человеку. Вы видите таких творцов в России? Появилась плеяда донбасских поэтов, как вы их оцениваете?
— Из мною читанного мне любо то, что я вижу в этой поэзии живую энергетику, которая оскудела у многих других поэтов. Ведь бывает, что стихи написаны с мастерством, но с остывшим сердцем. Из русских поэтов я по-прежнему ценю Олесю Николаеву, Светлану Кекову, Марину Кудимову, но, конечно, не их одних.
— Вы часто общаетесь с церковными людьми, вас приглашают выступить со стихами в разных епархиях.
— Да, и я этому очень рад. По-прежнему возлагаю большие надежды на Церковь, на общественную жизнь наших приходов. Я часто слушаю проповеди нашего Патриарха, других пастырей и твердо могу сказать, что я их единомышленник.
