Известный и любимый не одним поколением зрителей актёр Евгений Стеблов крестился в 33 года после серьёзной автокатастрофы, которая произошла с ним на съёмках в Чехословакии в 1976 году. Но, как утверждает актёр, он уже родился верующим человеком. А год назад стало известно, что его сын Сергей — талантливый актёр и режиссёр — оставил профессию и ушёл в монастырь.
— Евгений Юрьевич, писали, что целый год вы не знали, в каком монастыре находится Сергей…
— Нет, это журналистские выдумки. Я не знал, может быть, несколько дней. Он оставил мне письмо, в котором всё подробно мотивировал и написал, что он сам даст о себе знать. Но он дал о себе знать, когда я уже был в курсе, где он и что с ним. Я просто пошёл в подворье этого монастыря, пообщался там и потом мне позвонил благочинный монастыря.
— Для вас выбор сына был неожиданностью?
— Нет. Внезапным был сам момент ухода. А намерение такое было у него и раньше. Это же серьёзное дело. Это зреет в человеке. Дважды он ездил трудником в монастырь. Собственно, мы с моей покойной женой Татьяной Ивановной и подвинули сына креститься. Он тогда был ещё школьником. И поначалу он никак не реагировал на наше предложение. А потом крестился его товарищ. Ну и он вроде как с ним за компанию. А потом он очень быстро стал верующим человеком. После окончания театрального института у него было желание пойти учиться в семинарию. Но мы его тогда отговорили. Стал заниматься телевидением. Окончил высшие режиссёрские курсы, стал снимать кино и сам снимался. И вот когда он снял как режиссёр «полный метр», решил уйти из профессии.
— Знаю, что вы недавно побывали у сына в монастыре.
— Да, в июле по договорённости с руководством монастыря я действительно навестил сына. Пять дней там провёл. Правда, я жил в гостинице, а не в монастыре. По приглашению благочинного три раза за эти пять дней с ними вместе трапезничал.
— И какое у вас впечатление о сыне?
— Очень благоприятное. Он сильно возмужал внутренне. Стал зрелым человеком. И потом я увидел, что он там всем нужен. Я почувствовал, что к нему хорошо относятся. Да и с благочинным мы разговаривали за чаем, и он мне говорил о сыне добрые слова. Я вернулся оттуда с очень хорошим чувством.
— Какое у Сергея сегодня послушание в монастыре?
— Он разводящий. То есть курирует все работы в монастыре. Направляет на работы трудников. За этот год он уже стал послушником. Это, считается, очень быстро.
— Вам стало спокойнее на душе, когда вы повидали сына?
— Безусловно. Конечно, он у меня единственный сын, и на нём наш род прекращается. Когда он ещё жил в миру, я ему как-то в разговоре сказал: «Ты бы сначала завёл семью, детей, а потом уже уходил в монастырь». Но это мирская логика.
— А у вас никогда в жизни не было мысли уйти в монастырь?
— Не было. Хотя я верующий человек и целиком Богу доверяю. Душа моя по складу всегда была верующей. Я всегда любил бывать в церкви. Не мог просто мимо пройти, всё равно зайду. С детства жил рядом с храмом возле Рижского вокзала, и этот храм очень любил. Во мне это всё жило. Я сначала пришёл к вере, а потом уже крестился. Авария просто подтолкнула меня к этому.
— Как вы решились на крещение? Ведь у вас могли быть неприятности.
— Нет, обошлось. Хотя я был в то время уже партийный. Заместитель парторга Театра Моссовета по идеологии. Когда решили с женой креститься, через знакомых договорились со священником, что он не будет паспорта наши требовать и записывать оттуда данные. Потому что потом эта информация шла в райком и в спецслужбы. И я этого избежал.
— У вас изменился взгляд на вашу профессию после того, как вы покрестились?
— Нет. Я всегда избегал в своём актёрском ремесле сомнительных ситуаций. Никогда не хотел иметь дела со злом. Помню, я играл в «Гедде Габлер» асессора Брака, который в какой-то степени подвигает главную героиню к самоубийству. И для меня был проблематичен поиск моего отношения к этому персонажу. Но в итоге я с этим справился. Ведь персонажу можно сочувствовать, а можно его разоблачать. А можно и то и другое.
— Я читала, что вы отказались от роли Воланда.
— Нет, этой роли мне никто и не предлагал. Была другая история. Когда Павел Хомский ставил у нас в Театре Моссовета «Братьев Карамазовых», он мне предложил на выбор две роли: Алёши Карамазова и двойную роль Смердякова и чёрта. Я понимал, что роль Смердякова внешне более выигрышная со сценической точки зрения. А роль Алёши — сложнее и не так внешне эффектна. Но я понимал, что для моего духовного развития (извините за громкие слова) важнее именно роль Алёши. И работа над этим героем меня действительно очень подвинула к Богу.
— А сегодня вам не хочется сыграть в истории, связанной с верой, религией?
— Мне вообще не хочется играть. И уже очень давно. Только в молодости хотелось. У меня нет азарта, как у большинства артистов, как можно больше играть. Мне предлагают какие-то роли, и я выбираю то, что моей душе не претит.
— Вас наверняка узнают, когда вы заходите в храм?
— Мне 65 лет. А я в этом состоянии узнаваемого человека живу с 17 лет, когда снялся в «Я шагаю по Москве». Так что привык уже к этому. Конечно, люди меня узнают, кто-то подходит. Чаще всего благодарят за мои роли, желают здоровья, счастья. Вообще люди с большим теплом ко мне относятся. Конечно, они отвлекаются на общение, которое не подобает в церкви. Поэтому я иногда люблю заходить в храм, когда там мало народу.
— А вам сегодня интересно жить?
— Это не вопрос к верующему человеку. Если неинтересно жить, то это уныние. Большой грех.
— У вас есть любимые евангельские строки?
— «Бог есть любовь». Очень это чувствую.
— Вам удаётся находить время для молитвы?
— Я стараюсь по возможности молиться постоянно. Даже на сцене иной раз молюсь. Мысленно.
