Актёр и режиссёр, народный артист России Александр Панкратов-Чёрный вряд ли нуждается в представлении. Но как поэт он знаком далеко не всем. А ведь его сборник «Хочу сказать» был удостоен в Петербурге премии святой Ксении Блаженной. И кантатой на его стихи «Господи! Дай же нам волю!» открывался воссозданный храм Христа Спасителя.
Почему дед крестился на Сталина
— Александр Васильевич, вы присутствовали на открытии храма Христа Спасителя?
— К сожалению, не получилось, до этого пришлось улететь в Канаду. В тот день я нашёл в гостинице русский телеканал и задремал. Вдруг слышу великолепный церковный хор. Открываю глаза — идёт трансляция из храма, Кобзон проникновенно поёт: «Господи! Дай же нам волю…» Очень трогательно было. Жаль, моя мама не дожила до этого. Она была очень набожная. Если бы узнала, что главный храм России открывается пением на мои стихи, была бы счастлива. Когда она увидела мою первую книгу «Шаги к стихам», заплакала, обняла меня и сказала: «Всё тебе, Санько, неймётся. Не пиши стихи — посадят. А то ещё, не дай Бог, и расстреляют».
— Вы из казацкого рода. Читала, что у вас был очень интересный дед…
— Он служил офицером охраны Зимнего дворца и был очень верующим человеком. Перед обедом всегда читал молитву и крестился, как многим казалось, на портрет Сталина. Все думали, что дед — сталинист. Но когда он узнал, что Сталин умер, то прибежал в избу, снял его портрет, сломал о колено и со словами: «Ирод окаянный» — кинул в печку. А за портретом-то был образ Николая-угодника — наша родовая икона. Оказывается, он ему молился, а не Сталину.
Загадочная история в Ростове-на-Дону
— Помогает вам в жизни молитва?
— А как без неё? Вот во ВГИК когда поступал, ночью пошёл на Красную площадь к собору Василия Блаженного, перекрестился и попросил: «Господи, пусть Москва меня примет!» И поступил. Я вообще хожу под Богом! Только благодаря Господу выжил в страшной катастрофе, которая произошла в Ростове-на-Дону. У меня там был творческий вечер в Доме офицеров. Стоя на сцене, я почувствовал, что кто-то на меня нехорошо смотрит. Стал искать глазами и увидел во втором ряду пожилую женщину со стрижкой комсомолки 1930-х годов. Когда встреча заканчивалась, она попросила разрешения зайти за кулисы и спросила: «Скажите, Александр, искусство спасёт СССР?» Я ответил, что не знаю, спасёт ли искусство СССР, но зла не причинит. Она нахмурилась и произнесла: «Понятно! Счастливой вам дороги!», а затем резко повернулась и ушла. В душе у меня остался неприятный осадок, я перекрестился. Выхожу, сажусь в машину, чтобы водитель отвёз меня в гостиницу. Ночь, улицы пустынные — и вдруг на перекрёстке в нас на полном ходу врубается таксист, причём именно туда, где сидел я. Пострадали все пассажиры. Гаишник, который занимался этой аварией, мне сказал: «Понять не могу». Таксист в шоке, говорит: «Вижу красный свет, понимаю, что нельзя ехать. Вижу, что от Дома офицеров тихо отходит легковая машина, при этом у меня полное ощущение, что я нажимаю на тормоза, а, оказывается, мой автомобиль несётся на ту машину».
У нас есть актёрская церковь
— Знаю, что вы активно занимаетесь благотворительностью.
— Да, но не люблю говорить об этом. В Южной Осетии от Фонда Миши Евдокимова мы помогли в создании детского медицинского центра в Цхинвали. Недавно ездили в детский онкологический диспансер, каждые три месяца посещаем госпиталь Бурденко, ходим к ветеранам афганской, чеченской войн, которые там проходят курс лечения.
— Какую церковь чаще всего посещаете?
— Храм Воскресения в Брюсовом переулке — мы считаем его нашей актёрской церковью. И ещё кутузовский храм напротив «Мосфильма».
— А как относитесь к людям другой веры?
— С уважением.
