«Рок-концерты стали нашей «литургией», и тогда мы начали портиться», — вспоминал в прошлом номере нашей газеты сербский миссионер — монах Арсений (Йованович). В 1970-е годы он, подросток, примкнул к движению хиппи, которое подпольно существовало в социалистическом Белграде, и вскоре познакомился с наркотиками.
Совершенно иной опыт у другого священника, тоже бывшего хиппи, — игумена Сергия Рыбко. Для него и многих его друзей неформальные тусовки и рок-музыка стали путём к вере. Чем же на самом деле было движение хиппи для молодёжи и общества того времени?
Встречи в «Вавилоне»
— Как вы попали в среду хиппи, отец Сергий?
— Началось с того, что в 9-м классе я организовал в школе «анархотеррористическую» группу. Труды Бакунина и Кропоткина были недоступны, но кое-что вычитал из философского словаря. Несмотря на название, убивать мы никого не собирались. План был мирный: серия бескровных терактов, после которых нас высылают куда-нибудь подальше и мы живём коммуной так, как нам хочется. Работаем на земле, общаемся, читаем. Главное — отдельно от государства.
— Неужели удавалось сохранить всё это в тайне?
— В органах об этой затее знали (позже выяснилось, что у одного из наших дядя работает в КГБ) и наблюдали за её развитием. Нас не тронули, потому что дальше кражи печатной машинки дело не пошло. Я написал манифест, листовки печатали под копирку, пытались раздавать… Вот тогда один парень и посоветовал мне идти на улицу Горького, к памятнику Пушкину: дескать, там собираются интересные люди. И правда, там тусовался неформальный народ. Многие знакомились и переходили в кафе «Аромат», называли его «Вавилоном». Так я попал в круг общения к умному человеку Сергею Москалёву. Мы читали в самиздате русскую религиозную философию, восточные учения, а также романы Достоевского, Гессе, Ричарда Баха, слушали «Пинк Флойд», «Назарет», «Слэйд», «Дип Пёрпл», «Роллинг Стоунз». Это был глоток свежего воздуха среди душного, нивелирующего совка.
Тогда же мне впервые дали Евангелие. Впечатление от всего этого было ошеломляющее. Мне, 17-летнему «анархисту», открылось, что свобода — внутри человека. И достичь её можно не терактами, а духовными практиками.
— Но считается, что хиппи активно использовали для этого и наркотики?
— Наркотиков у нас не было. И в смысле нравов всё было в порядке. Влюблялись, создавали семьи. Многие венчались в церкви. Существовал даже запрет на сквернословие. Новичку давали срок, и, если он не избавлялся, с ним прекращали общаться. Конечно, среди хиппи были разные люди. Кто-то увлекался алкоголем и опускался. Быстро отсеивались наркоманы: у них свой мир, циничный, жестокий; их ловили и сажали. Нас тоже часто задерживала милиция: длинные волосы, бороды, хиппи виден издалека. Обычно проверяли документы и отпускали. Если находили самиздат — забирали. То первое Евангелие у меня отнял милиционер в метро. Я тогда плакал с досады.
Автостопом от Ферганы до Прибалтики
— Как вы проводили время, кроме посиделок в «Вавилоне»?
— Из института я ушёл: взял академический отпуск и не вернулся. Быть хиппи в то время означало не хобби, а образ жизни — кочевой, ищущий. За полгода поменял четыре места работы — няней в больнице, сторожем, дворником, показывал диафильмы в планетарии. Получал 60-70 рублей и увольнялся, чтобы жить свободно, путешествовать по стране с друзьями.
Где мы только не были: автостопом до Урала, потом в Среднюю Азию — Бухару, Самарканд, Фергану. Дальнобойщики брали к себе за «плату»: полагалось всю дорогу рассказывать водителю анекдоты, чтоб его не сморило за рулём. Однажды мы подошли к мечети, сняли обувь и встали, не зная, как быть дальше. Нам хотелось познакомиться и поговорить с мудрецами — суфиями, о которых читали в книгах Гурджиева, но вместо этого увидели пожилого сторожа, который набросился на нас с палкой и преследовал, пока не отогнал подальше.
— А всем вместе удавалось собраться?
— В 1978 году хиппи сумели провести первый съезд в Прибалтике. До этого стоило нам только собраться, сразу забирала милиция. Мы пытались хитрить: назначили местом встречи городок, где не было милицейского изолятора. Бесполезно: всё равно схватили и посадили в вытрезвитель, а наутро — в поезд до Петербурга, причём с сопровождением. Пришлось соскакивать с этого поезда, вылезать через окно в туалете…
В конце концов власти закрыли глаза на нашу тусовку, и сотни хиппи со всего Союза съехались в местечко под Ригой, на берегу моря. Жили в палатках, питались из общего котла супом-концентратом с хлебом и общались с утра до вечера. Там я и познакомился с Константином Скроботовым. Он служил псаломщиком Богоявленского собора в Елохове, был на восемь лет старше меня, авторитетный, начитанный. Он открыл мне глубочайшую мистику православия, с которой не сравниться никаким восточным учениям.
Вернувшись со съезда, я стал регулярно ходить в храм Воскресения Словущего, где служил митрополит Питирим. Вскоре появилась вакансия звонаря в церкви на Рижской. До этого я в школе играл в самодеятельном рок-ансамбле, но там барабаны, а здесь — настоящие колокола. Попробовал — получилось. Потом стал алтарником, и началась церковная «карьера».
— А какова же судьба самого Кости?
— Сейчас он служит священником в нашем храме Сошествия Святого Духа на Лазаревском кладбище, где я настоятель.
Хиппи-энд?
— Каким теперь, по прошествии лет, видится вам движение московских хиппи 1970-х годов? Это история с хорошим концом?
— Почти все мои друзья, бывшие хиппи, сегодня православные люди. Многие стали священнослужителями. Жаль, Сергей Москалёв зациклился на «Востоке» и до сих пор считает себя «православным суфием». Поиск веры был доминантой для хиппи. Трудно было встретить тогда в Москве неверующего хиппи. Другое дело, что вера могла быть разной.
— А преклонение перед Западом было?
— Многие считали и считают, что наши доморощенные хиппи — это лишь слабое подражание «настоящим», западным. Но это не так. «Настоящими были именно мы», — сказал мне как-то Саша Дворкин, ныне известный сектовед, тоже выходец из нашей среды, после того как пожил некоторое время в Америке и вернулся в Москву.
Нет, мы не пытались копировать западных хиппи. На Западе молодёжь бунтовала против потребительской морали отцов — мы бунтовали против несвободы, против тоталитарного государства, которое всем навязывало свою лживую идеологию. На Западе провозглашали уход в «секс, наркотики и рок-н-ролл» — нас рок-музыка заставляла думать, задавать вопросы, искать ответы. Это был путь к Богу для нашего поколения, один из путей.
