Настоятелю московского храма Кирилла и Мефодия в Ростокине иерею Роману Колесникову 40 лет. Он один из самых ярких священников своего поколения. Пока строит большой храм, уже развернул бурную приходскую жизнь в деревянной церкви. Его проповеди и беседы привлекают множество людей. Он выступает и на телеканале «Спас». А биография и происхождение отца Романа весьма необычны.
Пришлось через многое пройти
— Вы родились в Латвии ещё до распада СССР. Каково было вдруг оказаться в другой стране, никуда не переезжая?
— Я был подростком, и все эти глобальные перемены проходили мимо меня. Несмотря на то что мы русские, мой отец всегда был убеждённым патриотом Латвии, он критически относился к социалистическому строю и стоял за частную собственность. Когда-то наш предок на заработанные в Санкт-Петербурге деньги купил землю в Латвии и построил дом. С тех пор все мои деды и прадеды занимались сельским хозяйством и принадлежали к классу кулаков. Как сейчас помню ликование отца в августе 1991 года от того, что скоро советский уклад исчезнет и появится частная собственность. Конечно, 90-е годы отразились и на нашей семье, было тяжело, но не было сожаления или ностальгии.
— А отношение к вере как-то менялось?
— Я же родился в семье старообрядцев, в 10 лет меня бабушка привела в воскресную школу при храме. Надо отметить, что в старообрядческих общинах школы кардинально отличаются от православных, где изуч ают Закон Божий, церковное пение, историю Церкви, иконопись, театральное искусство и так далее. У старообрядцев преподают только церковнославянский язык, учат читать на нём. Там я начал изучать богослужебные тексты, учить «Отче наш», 50-й псалом, 90-й псалом. И мне настолько нравилось читать на церковнославянском, что через несколько лет я вообще не представлял своей деятельности вне Церкви. А в 15 лет точно решил поступать в Духовную семинарию.
— Ваш выбор не вызвал конфликтов с окружающими?
— Конфликты были и в семье, и со сверстниками. Услышав о моём желании поступать в семинарию, одноклассники открыто смеялись надо мной. А несколько позже, узнав о моём переходе в православие — такой выбор я сделал в 27 лет, — мои родители, непоколебимые старообрядцы, сочли его вызовом семье. Пришлось через очень многие искушения и трудности пройти.
Ежедневное чудо
— Как вы оказались в Москве?
— Оставаясь старообрядцем, я окончил семинарию, поступил в Духовную академию на заочное отделение. И на 1-м курсе решил принять православие. Должен заметить, что такое решение полностью переворачивает жизнь старообрядца, так как с детства нам внушали, что старообрядчество — это правильно, а православие — это плохо. 27 января 2007 года я стал православным. Но ещё не мог в полной мере отдать себя Церкви, потому что трудился на светской работе водителем. И вот один мой знакомый пригласил меня прие хать в Москву, в Патриарший центр древнерусской богословской традиции, где я стал нести послушание алтарника, читать и петь знаменным распевом. В 2009 году меня произвели в чтеца, затем рукоположили в сан диакона, а 17 января 2010 года — в сан иерея. Так складывалась моя совершенно новая жизнь.
— Случались ли в ней чудеса?
— Самое главное чудо, которое сопровождает меня на протяжении всего времени священства, — это чудо служения у престола Божия. Да и сам факт моего присоединения к православию тоже чудо. Я благодарен Господу за то, что Он посетил моё сердце, за то, что я стал священно служителем, за то, что живу в России. Если бы мне несколько лет назад об этом сказали, я бы ни за что не поверил, ведь моя жизнь прочно была связана с Латвией и другого варианта я не представлял.
Слова любимые и загадочные одновременно
— Какие книги, кроме Священного Писания, повлияли на вас больше всего? Есть ли фильмы, которые сильно взволновали?
— Больше всего на меня повлияли два автора: отец Александр Шмеман, дневники которого поразили меня до глубины души и, можно сказать, произвели переворот в моём мировоззрении, а также митрополит Антоний Сурожский, с трудами которого связано становление моё как священника. А фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы» стараюсь пересматривать каждую Страстную пятницу.
— Может ли у священника быть хобби?
— Конечно, может, это естественная потребность человека. Я знаю священников, которые увлекаются приготовлением кофе, кулинарией, рыбалкой, коллекционированием. Для меня лично вождение машины — и отдых, и хобби. Если бы я не стал священником, то, наверное, был бы водителем.
— Какие слова в Священном Писании остаются для вас загадочными, а какие — самыми любимыми?
— Слова в Евангелии от Иоанна: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». Интересно, что в греческом переводе выражения «дабы не погиб» до такой степени усилено отрицание, что можно сказать «ни при каких обстоятельствах бы не погиб». То есть Христос пришёл спасти этот мир, и вариантов неспасения при условии веры и соблюдения заповедей просто не существует. Настолько жизнеутверждающая фраза! И в то же время какая загадочная! Ведь если подходить к ней с человеческими понятиями о справедливости, то нас не за что спасать. Но Божия справедливость совсем иная, она выше человеческой логики. И это удивляет, как удивлялся псалмопевец Давид: «Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его?»
