5 фактов об отце Михаиле
В 1980-90-е годы работал художником, антрепренёром, водителем, гидом, программистом и президентом компании.
Был членом КПСС, членом Союза художников СССР и Республиканской партии США.
В 2011 году создал православный центр святителя Иннокентия Аляскинского с домовой церковью, в которой служит настоятелем.
Оказывает духовную помощь и поддержку русским православным семьям в США.
Ведёт свой блог и имеет персональный сайт по адресу www.vladimirov.us.
Почему иконы лежали в комоде
Как и большинство моих сверстников начала 1960-х, я родился и вырос в одной из тысяч московских коммуналок. В соседнем подъезде жила удивительная семья Васильевых. С Саней Васильевым, ныне знаменитым историком моды, ведущим телепрограммы «Модный приговор», мы гуляли во дворе с собаками с раннего детства. Именно он уговорил моих родителей перевести меня в 127-ю школу рабочей молодёжи, где можно было ходить на занятия всего три дня в неделю, а остальное время посвятить подготовке к институту. Таким образом, я стал студентом Школы-студии МХАТ.
Мои родители развелись, я рос с мамой и бабушкой. Семья была неверующая, но Пасху праздновали, ходили на крестный ход. Когда священник в третий раз возглашал «Христос Воскресе!», мы возвращались домой. Сохранились семейные иконы, но их держали в комоде. Рисковать не хотелось: большая часть семьи погибла во время революции, а многие из оставшихся прошли сталинские лагеря.
Блеск и нищета театральной тусовки
Став дипломированным театральным художником, я вначале наслаждался жизнью театральной богемы: стал членом молодёжки МОСХа, участвовал во всех выставках, работал как в московских, так и в периферийных театрах. Но настал момент, когда я почувствовал, что жизнь театральной тусовки — не моё, и я не хочу больше быть частью этого.
На дворе разгоралась перестройка, и я обрёл новое амплуа уличного художника в Измайлове. Но оставалось странное ощущение, что и это суета и не моё. Тогда я организовал кооператив художников и стал продавать чужие работы. Потом занялся концертной работой, организовывал дискотеки как администратор. А вслед за этим окунулся в только что зарождавшийся туристический бизнес. Обслуживание зарубежных христианских групп привело меня в издательский отдел Московской Патриархии.
Что предсказал мне духовник
Там я встретился с человеком, который сыграл особую роль в моей жизни, — архимандритом Иннокентием (Просвирниным). Он стал моим первым духовником. У меня была машина, и я почитал за честь быть его водителем, если ему нужно было куда-то съездить.
Большинство поездок было вокруг Волоколамска. Сколько бы нам по дороге ни встречалось кладбищ или памятников павшим воинам, архимандрит Иннокентий всегда просил остановить машину, выходил из неё и тихо, вполголоса служил литию по всем здесь похороненным. Он чувствовал себя в ответе за всех людей — живых и усопших.
Настал день, когда я с замиранием сердца сказал ему, что хочу стать священником. «Дело в том, — ответил он, — что в первые три года после крещения все хотят стать священниками, монахами, регентами. Но это проходит. Потом ещё три года ты должен учиться жить сам, без помощи, которая была дана в крещении. Возникнут искушения, ты отойдёшь от Церкви, но должен будешь сам добром вернуться. А потом ещё три года думай. И только после этого пойдёшь в семинарию».
Получилось именно так, как предсказал отец Иннокентий. Моё рукоположение произошло 15 лет спустя.
Необычная миссия в штате Нью-Йорк
Лихие 1990-е не обошли и меня своим вниманием. Мой туристический бизнес в Москве приглянулся бандитам, и мне стало страшно за семью. Жизнь в Нью-Йорке началась на Брайтоне: сначала водителем, потом гидом в русской туркомпании, года через два открыл свой бизнес и до сих пор им занимаюсь. Но о священстве продолжал думать. Окончил в Нью-Йорке Свято-Владимирскую духовную семинарию, более десяти лет алтарничал в Свято-Николаевском соборе в Нью-Йорке, там меня рукоположили в священники.
В Америке я получил возможность воплотить то, чему меня научил архимандрит Иннокентий: у прихожан должна быть возможность видеть священника не только в храме, но и в повседневной жизни. Так, как я видел отца Иннокентия.
Мы с женой построили в 300 километрах от Нью-Йорка дом, рядом с ним часовню и стали приглашать людей пожить с нами три-четыре дня. За это время каждый может увидеть, как мы живём, что у нас в холодильнике, чем мы интересуемся, как общаемся в семье. Живя несколько дней вместе, вместе готовя, служа в храме, гуляя, наши гости перестают стесняться священника и, почти каждый вечер засиживаясь за полночь за столом, задают вопросы, которые не решились бы задать в храме. После этого они во многом меняются, по-другому начинают относиться к богослужению, к Церкви и, самое главное, к своей собственной жизни.
Это начинание поддержал митрополит Иларион (Капрал), первоиерарх Русской Зарубежной Церкви. Он освятил наш храм в честь Святой Троицы и обычно раз в год посещает нас.
Всё время жить на виду нелегко. Каждую неделю у нас новые посетители. Многие возвращаются опять и опять. Но каждая встреча приносит мне радость: радость от общения, от того, что, может быть, ты смог кому-то помочь — так же, как помогли когда-то тебе, — почувствовать, что такое Церковь. В этом я и вижу для себя смысл священства.
