Отец Димитрий Смирнов — один из самых известных священников в России. Он глава Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, сопредседатель Церковно-общественного совета по биомедицинской этике Московского Патриархата, проректор Православного Свято-Тихоновского университета. Плюс к этому ведет программу «Русский час» на телеканале «Спас» и программу «Благовещение» на радио «Радонеж»
— Отец Димитрий, кто вас привел к вере?
— Никто. Я родился верующим. У меня не было «обращения». Крестили в младенчестве, в храме пророка Илии в Обыденском. Бабушка носила к причастию. Помню, в детском саду Бога умолял, своими словами. Конечно, тогда я Бога еще не знал. Это уже потом, в 15 лет взял у дедушки Евангелие, прочел и понял, что Бог — Христос — такой, как я и думал.
— А откуда у дедушки в 60-е годы оказалась такая книга?
— Он был знаменитый математик, ему прислали друзья из Америки.
— Как к вашей вере относились родители?
— Они тоже были верующими, хотя и расцерковленными. Потом уже все за мной потянулись: мать, отец, братья, их жены… Глава семьи — мама — знала наизусть многие молитвы. И нас, когда мы проказили, останавливала словами из Писания. Когда я стал регулярно ходить в храм, спросила: «Что, по стопам предков?» Она помнила, что прадед служил в церкви. А сейчас моя дочка восстановила весь наш род: по отцовской линии начиная с XVIII века одни священники. Прадеда — священномученика Василия Смирнова — в 1938 году расстреляли и погребли в общей могиле на полигоне Бутово.
— Вы как-то сказали, что в детстве сгорали со стыда из-за Хрущева. Это влияние семьи?
— Хрущев был для меня воплощением хамства. Мама говорила: в нашем народе сегодня исчезло само понятие благородства. И я это воспринимал. Когда кончилась советская власть, одна старица в Дивеево сказала: кончилось царство Хамово! На самом деле, как оказалось, не кончилось. Просто внешне изменилось.
— Какая у вас была в детстве любимая книга?
— «Дон Кихот». В третьем классе прочитал. И был восхищен. Самим Дон Кихотом, тем, что он пытался остановить разрушение духа рыцарства, героизма, борьбы со злом. Он мне вовсе не казался смешным. Я рыдал. Очень сочувствовал Дон Кихоту. И сейчас сочувствую.
— Почему после школы не пошли в семинарию?
— Тогда не думал об этом. Колебался между физикой (быть как папа) и искусством (как мама). Поступил на оба факультета. Выбрал художественный. В 19 лет женился, родилась дочка. Потом работал в Доме пионеров, преподавал лепку, рисование. И вот тогда стал задумываться. Поехал к старцу Тавриону в Спасо-Преображенскую пустынь в Латвии, он сказал: тебе надо служить в церкви. Спросил у жены: «Ты не против?» Отвечает: «Не против». Но я знал, что после вуза в семинарию не берут.
— Как же вас приняли?
— В 1978 году там был первый набор людей с высшим образованием. И мне удалось. За два года, экстерном. А потом Духовная академия, тоже экстерном, за полтора. В 80-м году меня назначили вторым священником в Крестовоздвиженский храм села Алтуфьева. Он стал для меня родным с первого дня. Райское место: пруд, лес, в алтаре слышно, как птицы поют. Рядом святой источник преподобного Макария Желтоводского, откуда мы всегда брали воду. Мечтал служить там всю жизнь. А в конце 80-х начал узнавать о своих предках, поехал к сестре моего покойного деда, и она мне открыла новость: оказывается, именно этот, Крестовоздвиженский храм — наш родовой, в нем до революции служили пять священников Смирновых и здесь же, около храма, они похоронены.
— Поразительное совпадение.
— Не совпадение. Есть присловье: кто верит в случай — не может верить в Бога. Всё по молитвам предков.
— В 90-м году вас назначили настоятелем в храм святителя Митрофана Воронежского — без колокольни и купола, рядом помойка. Разительный контраст с «райской жизнью» в Алтуфьеве не вызвал уныния?
— Нет, воспринял новое назначение удивительно легко. Думаю, попал в митрофаниевский храм по молитвам святого Макария Желтоводского. Между святыми существовала особая духовная связь: святитель Митрофан в XVII веке стал настоятелем Унженского монастыря, основанного в XV веке святым Макарием, а незадолго до кончины принял схиму с именем Макарий. Тут промысел Божий.
— Вам удалось восстановить этот храм, позже вы стали настоятелем еще семи храмов в Москве и Подмосковье. Плюс работа в патриархии, телевидение, радио, Интернет… Удается при такой загрузке создавать внутри себя светлую тишину, молиться?
— Чтобы создать внутри себя тишину, много времени не надо — несколько секунд…
— Вы не раз говорили, что священники, как и все, могут грешить, ошибаться… А как же особая благодать? Не снижает ли это авторитет служителей церкви?
— Авторитет должен быть настоящим, а не мифологическим. Судить пастырей нужно по делам — это тот алгоритм, которому научил нас Господь. Благодать у священника есть. Я перекрещу воду — а Господь по моей молитве и по молитве всех водопроводную воду, пахнущую хлоркой, превращает в святую. Это делается руками священника. Но это не от моего достоинства, а оттого, что меня Церковь поставила на служение.
— Иногда говорят, что нужно обязательно слушать батюшку, потому что он дает совет от Бога…
— Не всегда так происходит. Если священник говорит от Священного Писания — это одно, а если от ветра своей головы — другое.
— Но и не слушаться вроде нельзя, так?
— Голову нужно иметь. А в голове — знания.
