В 1970-80-х годах он был одним из самых известных неофициальных художников. Такие мастера дерзко нарушали каноны советского искусства. Во многих его работах легко угадывались религиозные мотивы. В 1994 году, в возрасте 47 лет, живописец сделал выбор: стал священником. С тех пор отец Владислав служит в подмосковном селе Павловская Слобода настоятелем старинной церкви Благовещения Пресвятой Богородицы. Он не только бережно восстановил этот памятник архитектуры, но и создал рядом целый храмовый комплекс. Сюда часто приезжают паломники полюбоваться храмами, фресками, старинными иконами. О творчестве и служении — наша беседа.
Мы не были антисоветчиками
— Вы пришли в священники из художников-авангардистов…
— Не люблю слово «авангардисты». Мы ими и не были. И то, чем мы занимались, не касалось политики. Мы не были антисоветчиками, а просто делали то, что считали нужным, ведь искусство — это творческий поиск, почему же все должны дудеть в одну дуду?
— Вы отрицательно относитесь к авангардизму?
— Нужно понимать, что глубинная суть авангарда — разрушение традиции, уничтожение того, что сложилось. «До основания разрушим, а затем…» Основу авангарда заложили импрессионисты, а точку поставили авангардисты. В итоге искусства сейчас практически нет, и это мировой процесс, следствие вероотступничества. На Западе сегодня строят жизнь без Христа.
— Вера и искусство для вас неразрывно связаны?
— Конечно. Классическое искусство всегда духовно, в нём есть гармония, ощущается присутствие высшего начала, красоты и смысла. Это сохранялось даже в ХIХ веке, хотя уже тогда широко распространились материалистические идеи. И всё же в творчестве многих художников того времени мы видим христианское начало. Из русских мастеров можно вспомнить Александра Иванова, Виктора Васнецова, Василия Поленова, Михаила Нестерова. Позже всё духовное стало истощаться, исчезать, и на смену ему пришло «самовыражение».
— Когда это произошло?
— Думаю, сначала на Западе, с приходом импрессионистов. Они оторвали искусство от духовной традиции. Обратите внимание: опять революционная Франция, откуда идёт духовное разложение. Кощунственная церемония открытия последних Олимпийских игр в Париже тому подтверждение. Даже папа римский отказался на них ехать.
От фото святых до храма в их честь
— А как вы оцениваете нынешнюю ситуацию в России?
— До нас в силу наших национальных особенностей и здоровой консервативности западное влияние доходит слабо. Европа при всех её прошлых культурных достижениях сейчас не может даже найти мастеров, чтобы сделать что-то существенное в храмовом искусстве. Скажем, в соборе Саввы Освящённого в Белграде мозаики делали наши художники — они, кстати, сейчас работают у нас в храме. И это не первый зарубежный храм, в создании которого участвуют наши мастера.
Я внимательно слежу за тем, как в России реставрируют, строят и благоукрашают храмы. Вижу немало молодых, талантливых художников. У нас есть движение. Мы 70 лет раскачивали маятник не в ту сторону, боролись с верой. Сейчас направление изменилось, и это правильно. Если ты созидаешь, то движешься к Богу.
— Вы построили замечательный домовый храм Царственных страстотерпцев, настолько гармоничный, что его сравнивают с драгоценной шкатулкой. Почему он посвящён именно этим святым?
— Для меня семья царя Николая II имеет особое значение. В 1981 году мне в руки попался июльский номер французского журнала «Пари Матч», и в нём я впервые увидел фотографию царской семьи. Как раз в тот год они были прославлены Русской Зарубежной Церковью. Сегодня легко найти много снимков этой удивительной семьи, а в то время они были редкостью. Меня тогда совершенно поразили лица царя, царицы и их детей. Это были лики, какая-то неземная чистота. Поверьте, у художников очень развито видение и понимание лика. Я увидел, что их святость была явлена ещё при жизни. Это стало для меня откровением. С тех пор я стал почитать царственных мучеников, а потом постарался возвести храм в их честь.
