Совсем недавно он был епископом Воркутинским и Усинским, а теперь стал епископом Домодедовским, викарием Патриарха. В начале этого года владыка Иоанн (Руденко) переведён в Москву, назначен управляющим Северо-Восточным викариатством столицы и настоятелем храма Патриаршего подворья Живоначальной Троицы в Свиблове.
Его путь к нынешнему служению складывался непросто. До Воркуты долгое время служил в Ивановской области. А родился и вырос в Новосибирске, там же защитил диссертацию по радиофизике, занимался наукой, преподавал. И вдруг резко изменил свою жизнь.
Наука не мешала вере
— Вам ведь уже было под тридцать, когда вы крестились. Что же стало толчком?
— Поначалу у меня был интерес к христианству вообще. После распада СССР к нам в Новосибирск часто приезжали различные зарубежные проповедники, показывали фильмы на евангельские сюжеты. Я тогда учился в аспирантуре и одновременно немного занимался бизнесом. В середине 1990-х получил приглашение на стажировку в Америку, в провинциальный штат, и вот эта поездка произвела немалое впечатление.
— Познакомились там с православными?
— Нет, я ещё был далёк от участия в церковной жизни. Но меня удивило, какую роль в американской глубинке играет религиозная вера. Я увидел, как люди — при всех искажениях в их вероучении — живут активно по-христиански, поддерживают друг друга, помогают ближним, то есть ведут себя так, как заповедано в Евангелии. Это был контраст с Новосибирском, который в то время напоминал духовную пустыню. При получении визы я заполнял анкеты и в графе о вере писал «православный», хотя ещё не был крещён. Вернувшись на Родину, решил, что пора действительно стать православным.
— А ваша научная работа этому способствовала? Или создавала проблемы?
— Наука не мешает вере. Наоборот, преподаватели, старшие коллеги всегда нацеливали нас на то, чтобы мыслить более объёмно, не зацикливаться на узких вопросах. Когда я говорил, что хотел бы заниматься не только физикой, но и метафизикой, меня поддерживали. Вообще, вера помогает учёному. Ведь мы расширяем границы нашего познания благодаря Творцу. Я глубоко убеждён, что когда человек искренне стремится к истине, то он идёт к Богу. И если не идёт, то возникает вопрос: а насколько он стремится к истине, может, ему удобнее какие-то другие жизненные установки?
«Зачем ты скрывал от нас маму?»
— Почему вы избрали монашество?
— В середине 1990-х в Новосибирск приехали иноки из Троице-Сергиевой лавры. Я внимательно наблюдал за ними, слушал, и это было особое личное восприятие. Для меня открылась совершенно новая жизнь. До этого я, конечно, читал о монашестве, но увидеть и услышать самому — совсем другое дело. Святой апостол Павел называл это «верой от слуха». И я почувствовал в себе сильную тягу к монашеству.
— Как восприняли ваше решение родители?
— Переживали, конечно. Особенно когда я получил благословение покинуть Новосибирск и ехать в Николо-Шартомский монастырь в Ивановскую область. Я-то поначалу надеялся, что останусь в родном городе, продолжу преподавание в университете, буду там влиять на студентов. Но старец сказал, что лучше последовать примеру праотца Авраама: отправиться в «неведомую землю», во всём положиться на Господа.
— И вы оставили родителей?
— Да, но моя мама была готова разделить со мной нелёгкий период — новую жизнь на новом месте. Брала отпуск, приезжала в обитель, помогала там по хозяйству как трудница. Ей хотелось быть ближе ко мне, убедиться, что я не ошибся, понять мой выбор. И всюду находились хорошие священники, которые её успокаивали, укрепляли. Старец Наум, когда впервые её увидел, сказал мне: «Какая хорошая у тебя мама! Как же ты её от нас скрывал доселе?» Она была послушная, кроткая, и слово старца было для неё непререкаемо.
Искать старцев больше не требуется
— После многолетнего служения в Ивановской области, руководства епархией в Воркуте вы переведены в Москву. Каковы впечатления?
— Могу сказать, что меня воодушевило московское духовенство. Знаете, ещё лет пятнадцать назад о столичных священниках в провинции иногда говорили: кто-то служит Богу, а кто-то — своим интересам. И повод к этому часто давали москвичи, которые ехали в глубинку в поисках истинной духовности, находили там старцев, нередко мнимых. При этом о московской жизни они рассказывали как о чём-то суетном, далёком от христианского идеала. Так вот сейчас я убедился, что московское духовенство сегодня задаёт верный и созидательный формат для всей Русской Церкви.
— В столице много возможностей для культурной жизни. Удаётся ли знакомиться с новинками искусства или возвращаться к классике?
— Самая главная драгоценность — время, его очень не хватает. Но всегда есть возможность с пользой для души прикоснуться к искусству. Причём порой — в неожиданных местах. Даже в эстрадных песнях можно через призму евангельского восприятия многое услышать. Вот общались мы с батюшками при посещении приходов. И некоторые диаконы исполняли обычные популярные песни, которые оказались вполне близки церковным людям. Вот, например, песня «Луч солнца золотого» из «Бременских музыкантов», она же по-своему перекликается с библейской Песнею Песней. Или знаменитая песня из «Семнадцати мгновений весны», которая тоже исполнена христианского смысла. Да и «Этот мир придуман не нами» или «Расскажите, птицы» — столько всего там светлого!
— Иногда спрашивают, что люди ищут и находят в монашестве?
— Прежде всего надо понимать, что в монастырь нужно идти не для того, чтобы выбраться из трудной жизненной ситуации, найти «тихую гавань», жить спокойно и без забот. Монахом стоит становиться с единственной целью — поработать Богу. Делая этот выбор, признаёшь, что у тебя один хозяин — Господь, а ты — Его раб. Если человек настроен таким образом, то это гарантия успеха, что бы с ним в дальнейшем ни происходило. Один знакомый инок ещё в начале моего служения заметил: «Несмотря на любые немощи и недуги, монахи — самые счастливые люди». Похоже на парадокс, но это так.
— То есть вы счастливый человек?
— Безусловно.
