5 фактов из жизни владыки Тихона
В числе лучших выпускников семинарии без экзаменов поступил в Московскую духовную академию.
В 42 года стал епископом Подольским, викарием Патриарха.
В 2009–2014 годах был председателем Финансово-хозяйственного управления Московского Патриархата.
Ныне возглавляет две зарубежные епархии — Венско-Австрийскую и Венгерскую, а также Северо-Восточное московское викариатство.
Кандидат богословия, автор ряда научных трудов и публикаций, активно переводит работы греческих богословов.
Обычно детская память начинается с шести-семи лет. Епископ Тихон рассказывает, как в четырёхлетнем возрасте был с мамой в Псково-Печерском монастыре. Помнит благоухание цветущих в саду флоксов, прозрачную воду артезианского источника, таинственные пещеры и игумена Савву (Остапенко) — старца, к которому многие ехали тогда за советом. «С тех пор монашество стало моей мечтой», — говорит владыка.
«Только в весенний призыв!»
— Когда вас крестили?
— В 13 дней от роду, 26 апреля 1967 года. Мама и бабушка принесли меня в храм Пимена Великого, недалеко от «Новослободской». Таинство совершалось при закрытых дверях, чтобы никто не увидел: тогда были годы гонений, власть боролась с верой. Крестил известный пастырь, протоиерей Алексий Лапин. Он, слава Богу, и сейчас служит, в 90 лет.
— И потом вас водили на службы?
— Да, мои родные сделали всё, чтобы я полюбил храм, богослужение. Вскоре мы переехали в Тушино, и мама вошла в состав приходского собрания церкви Всех святых на Соколе, стала помощником старосты, казначеем. Она много лет трудилась без выходных и отпусков и на скромную зарплату покупала творения Святых Отцов, дореволюционные издания Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника, Тихона Задонского. Я читал, старался понимать. В то время я учился в физико-математической школе. Я очень любил русский язык, а вот к точным наукам меня не тянуло, я желал поступить в духовную семинарию, а перед этим послужить в армии.
— В те годы шла война в Афганистане…
— Да, мама очень переживала. Батюшка её успокоил: «Господь всё устроит, не волнуйся. Пусть сын послужит». В 1985 году я пришёл в военкомат и попросился в весенний призыв. Мне велели ждать до осени, но я настаивал на своём. И тут помогла мама. Она попросила какого-то начальника, и меня взяли, призвав в Военно-воздушные силы весной.
— Почему вы так спешили?
— Хотелось окончить службу тоже весной, чтобы осенью поступить в семинарию. Так и получилось: 16 мая 1987 года меня уволили в запас, и вскоре я поехал в Сергиев Посад, тогда Загорск, сдавать экзамены.
«До комсомола не дозрел»
— У вас были в юности проблемы из-за веры?
— Конечно. Для церковного человека советская школа готовила немалые испытания. Верующего ученика высмеивали, стыдили. Помню, как меня пытались не пустить в храм на Рождество, на Пасху: на пути выстраивались активисты-атеисты и никому не давали прохода.
— В комсомол вас приглашали?
— Агитировали и в школе, и в армии. Я всегда отвечал, что внутренне не готов, не созрел для такого шага, и обещал: «Как только почувствую, что дозрел и готов стать членом ВЛКСМ, обязательно вам скажу». Так и дотянул до увольнения в запас.
— А среди ровесников были друзья-единоверцы?
— К сожалению, нет. Иногда даже казалось, что на всё Тушино я один такой православный. Но однажды, ещё в школе, еду в автобусе и входит молодой человек с бородкой. Знакомое лицо! И тут вспоминаю, что видел его фото в «Журнале Московской патриархии»: это иподиакон патриарха Пимена Фёдор Соколов. Я обрадовался и подумал: «Слава Богу, в Тушине я не один, есть ещё замечательный отец Фёдор».
— А как жилось в семинарии?
— Там я словно оказался в раю. Попал в среду, в которую всегда стремился. Тогда совершались большие события. Были и драматические. В 1987 году мы помогли восстановить академический корпус и общежития, пострадавшие от пожара. А на следующий год состоялся Собор в честь тысячелетия крещения Руси и в лавру съехались гости со всего мира. После окончания семинарии я поступил в Московскую духовную академию. В 1992 году решил принять постриг — подал прошение о поступлении в число послушников Троице-Сергиевой лавры.
— С родными перед этим советовались?
— Да, мама благословила меня на монашество Казанской иконой Божией Матери, а бабушка — иконой Спасителя. Эти иконы хранятся у меня и сейчас, это наши семейные святыни.
Особый период на Святой земле
— Как вы восприняли назначение в Иерусалим?
— Я всегда относился к Иерусалиму как к особой, духовной реальности и был осторожен: не спешил туда попасть, всё увидеть, потрогать, потому что хотел сохранить это особенное чувство. И вот 2 сентября 2004 года меня вызвал митрополит Кирилл, ныне Святейший Патриарх, и предложил стать членом Русской духовной миссии. В этот момент я вспомнил, как мама мне, ещё семинаристу, не раз говорила: «Хорошо, если бы тебя послали в Иерусалим». И сказал: «Владыко, благословите. Пусть будет так, как вы считаете нужным».
— Там у вас было много разных встреч?
— Да, это совершенно особый период — четыре с половиной года на Святой земле. Благодарю Бога, что общался с президентом нашей страны Владимиром Владимировичем Путиным, с такими людьми, как Евгений Максимович Примаков, Сергей Викторович Лавров, Сергей Владимирович Степашин, Владимир Иосифович Ресин, Александр Сергеевич Соколов. С людьми умными, талантливыми, любящими свой народ и своё Отечество и глубоко верующими, с прекрасными простыми людьми, совершавшими паломничество.
— А бывало, что к вам приезжали люди с желанием креститься или венчаться именно на Святой земле?
— Да, но я не всегда это приветствую, ведь тот же самый Иерусалим присутствует в нашей жизни и здесь, в России. Чем отличаются купели крещения в Иерусалиме и в Москве? Ничем. И если человек едет туда напоказ, чтобы выделиться, то пользы ему от этого не будет. А если это не ради пафоса и делается скромно, после очень серьёзной подготовки, то ради Бога. Но будем помнить слова святого Серафима Саровского, который сказал желающим ехать в далёкое паломничество: «Лучше оставайтесь здесь. Здесь вам и Иерусалим, и Вифлеем, и Голгофа».
