В последнее время был целый ряд выступлений Святейшего Патриарха, в ходе которых он обращался к личному опыту. Говорил об увиденном, прочитанном, пережитом. Вот лишь некоторые его памятные слова.
1993 год: переговоры в Белом доме
Белый дом огорожен колючей проволокой, оставался только один проход со стороны моста. Я подошёл к пропускному пункту со стороны моста. Солнечный день, голубое небо, на проходе милиционер спрашивает: «Что вы хотите?» — «Мне нужно в Белый дом». Я был в белом клобуке, в рясе, и милиционер говорит: «Батюшка, не надо этого делать, убьют вас. Вы посмотрите — на крышах снайперы, и так легко вас сейчас убить, а потом друг на друга повесить. Не делайте этого!» Я подумал: «Ну я уже здесь, как же я сейчас не пойду?» Перекрестился и пошёл.
Никогда не забуду этой дороги от моста до входа. Каждый шаг — как удар по сердцу, потому что на крышах снайперы. И когда я зашёл в тень Белого дома, где уже невозможно было по мне выстрелить, меня встретил милиционер, и я спустился в подвал, где заседал Верховный Совет. Никогда не забуду, с какой надеждой встретили тогда представителя Церкви. Я произнёс слова, которые считал тогда нужным обратить к людям, и сказал, что Церковь сделает всё для того, чтобы не пролилась кровь, чтобы достичь мирного разрешения кризиса.
Потом встретился с представителями одной из партий, которые были категорически против правительства. Спросил: «Как вы видите разрешение кризиса?» — «Очень просто: вы должны передать Алексию [то есть Патриарху, так они его называли], чтобы он немедленно шёл к Борису [то есть к Президенту] и требовал его отречения». Говорю: «А дальше что?» — «А дальше мы их всех перевешаем на фонарных столбах, от Боровицких ворот до гостиницы «Украина». И я понял, что это безумие, что гражданский конфликт разорвёт весь наш народ, но, кроме Церкви, нет никакой другой силы, которая может остановить это страшное развитие событий. Эти воспоминания глубоко в моей памяти. И я с благодарением Богу отмечаю, какие большие изменения произошли в жизни народа и страны.
«Волос с головы не упадёт»
Вспоминая то, что произошло в течение жизни, я переживаю чувство благодарности своему деду-исповеднику, который прошёл 46 тюрем и семь ссылок, борясь с обновленчеством, защищая Церковь. А он был светским человеком, имел семью с семью детьми, и когда его в очередной раз арестовывали, моя бабушка, его супруга, сказала: «На кого же ты нас оставляешь? Вот и голод наступает — а дело было в Поволжье, — мы же, наверное, все умрём». А дед, обернувшись, сказал евангельские слова: «И волоса с вашей головы не упадёт».
Так оно и произошло. Когда все припасы были съедены, бабушка сказала: «Давайте помолимся и ляжем спать, потому что, наверное, завтра нас уже Господь призовёт». И вот ночью раздался стук в дверь. Бабушка вышла — за дверью никого не было, но стоял большой мешок с зерном, который дал жизнь ей, детям, а в результате и внук её родился и имеет сегодня возможность вспомнить обо всём этом.
Вспомним Пушкина
Почему слова, которые раньше стыдились произносить, теперь без стыда используются и в театральных постановках, и в кино, и на концертах? Когда спрашивают: «Зачем вы используете нецензурную лексику? Неужели в вашем словарном запасе нет нормальных слов для выражения мысли?» — многие даже не всегда понимают, в чём проблема. «Как же, — говорят, — это же тоже часть русского языка».
Нет! Скверные слова всегда были маргинальными. Вспоминаю Пушкина — почти в его время жил талантливый поэт Барков, но «специализировался» он исключительно на сексуальной теме и пошлости. И Александру Сергеевичу принадлежат такие слова: «Не смею вам стихи Баркова благопристойно перевесть, и даже имени такого не смею громко произнесть!» Вот реакция Пушкина на словесную порнографию! Не нужно переворачивать всё с ног на голову. Матерная брань — это, по сути, богохульство и оскорбление святости материнства.
