«Прозёванный гений» — так называется новая книга Майи Кучерской. Это первая полная биография Николая Лескова, вышедшая в серии «ЖЗЛ». Парадокс: все читали лесковского «Левшу», а вот о жизни классика знают немногие. Кучерскую он заинтересовал не случайно. Лесков оказался близок ей не только как писатель, но и как верующий человек. Об этом наш разговор с автором книги.
Архивы хранят ответы на многие вопросы
— Ваша дебютная книга «Современный патерик. Чтение для впавших в уныние» очень напоминала лесковские «Мелочи архиерейской жизни» и «Соборян». Вы чувствуете родство с русским классиком?
— Пожалуй, но, скорее, как бедная родственница. Понятно, что мысли о нашем родстве возникают в первую очередь в связи с моим «Патериком». Это сборник маленьких историй на церковные темы. Лесков тоже любил циклы, его «Мелочи архиерейской жизни», «Заметки неизвестного» — это собрания историй и анекдотов. Но объясняется это сходство вовсе не тем, что я ориентировалась на Лескова. А тем, что и Лесков, и я оглядывались на одну и ту же древнюю традицию — патерики, сборники историй о святых. Взять, например, сюжет о том, как умер праведный инок и его гроб провожала звезда по пути из больницы в монастырь. Меня всегда завораживали такие истории, эта близость к нашей обыкновенной жизни неба, чуда.
— Новую книгу вы писали более 10 лет, много работали в архивах. Удалось открыть что-то новое?
— В книге много новых фактов. Я узнала, например, какие бумаги составлял Лесков в киевской Казённой палате, обнаружила несколько его автографов. Написала, в какую церковь он ходил в Петербурге и говел ли — да, до поры до времени говел. Сколько в точности лет было его законной жене и когда она умерла. Как его сын относился к нему: очень сложно.
Отец Димитрий Смирнов и дьякон Ахилла
— Лесков живо интересовался ролью Церкви в обществе, писал об этом. Что сегодня может быть полезно нам из его взглядов на церковную жизнь?
— Многое в укладе и устройстве нашей церковной жизни осталось таким же, как и столетия назад. И проблемы во многом те же. «Христианство на Руси ещё не проповедано», — записал в своём дневнике герой «Соборян» протопоп Савелий Туберозов. Лесков болел душой о том, чтобы христианская любовь, а значит, дух, не буква торжествовали. И понимал, что изменить ситуацию может не столько церковная власть, сколько частные люди, искренне живущие по-христиански. По-моему, это и есть его главный урок, важный и для нас сегодняшних.
— У Лескова очень яркие образы священников. Как вы думаете, о ком из нынешних пастырей он охотно бы написал? Может, о недавно ушедшем от нас отце Димитрии Смирнове?
— Возможно. И Лесков этот тип отчасти вывел в дьяконе Ахилле в тех же «Соборянах». Ахилла — такой же тип русского богатыря. Правда, он намного простодушнее, хотя бы потому, что в церковной политике не участвовал.
Как в детском Евангелии появилась зима
— В каком возрасте вы поверили в Бога? Вас кто-то привёл в храм?
— К вере мне помогли прийти книги Льва Толстого и разговоры с верующими друзьями. Крестилась я в 17 лет, на заре церковного возрождения в России. Но ещё успела застать то время, когда многие христиане вели полуподпольное существование — с крещениями на дому, чтением церковного самиздата, Библиями, напечатанными на папиросной бумаге, тайно привезёнными из-за границы.
— Очень популярны ваши «Евангельские рассказы для детей». Как родилась эта книга?
— Мне хотелось приобщить к вере своих детей, но я быстро поняла, что чтение Евангелия для четырёхлетки не вариант. И пересказывала старшей дочке и сыну основные евангельские сюжеты своими словами. Очень просто и доступно. Вводя в повествование русскую зиму, варежки, ушанки. Попутно записывала какие-то эпизоды. Однажды отправила парочку таких историй друзьям, а они: «Ах, да как же хорошо, продолжай…» Ведь тогда, в начале 2000-х, адаптаций Евангелия для детей почти не было. И вот мои рассказы вышли в свет в 2004 году стараниями и при поддержке отца Димитрия Смирнова. А потом книга пережила несколько переизданий, в том числе и в светском издательстве «Малыш».
«…И Мария тут же прозрела»
— Какой сюжет Библии вам наиболее близок?
— Рассказ о том, как Мария приняла воскресшего Иисуса за садовника, как Он назвал её по имени — и она тут же прозрела. И воскликнула: «Раввуни!» Этот фрагмент часто читается на всенощной, и меня он неизменно трогает, хотя я слышала его много раз. Трогают слёзы покинутой Марии, её встреча со Спасителем, Которого она не узнала. И вспышка чуда. Чуда встречи, второго обретения Господа после его смерти.
— Что должно быть в книге, чтобы она стала для вас христианской?
— Когда за событиями, происходящими в романе, проступают чётко и ясно представления автора о добре и зле, и эти представления совпадают с христианской шкалой. «Идиот» Достоевского таков.
