Громким событием в Москве стал фестиваль церковного искусства «Видеть и слышать» в конце прошлого года. Свежесть образов, талант молодых иконописцев привлекли внимание многих зрителей. Мы побеседовали с Дмитрием Трофимовым — генеральным продюсером фестиваля, член-корреспондентом Российской академии художеств, руководителем творческой мастерской «Царьград». Вот что он рассказал.
Зачем в храмах нужны образы
В одном из монастырей я видел современную роспись «Тайной вечери»: Христос, 12 апостолов, и у каждого — нимб. Получается, что и у предателя Иуды. Этого обычно не замечают. А ведь есть проблема: художник, наверняка верующий, православный, просто не задумывался, работал по шаблону.
Иногда этот же сюжет пишут иначе: с нимбом только Христос. Вот это объяснимо, потому что нимб — атрибут святости, стяжания Святого Духа, а Дух сошёл на апостолов позже, в Пятидесятницу. Разве после той вечери, когда Иисуса арестовали, ученики Господа повели себя как святые? Так нужны нимбы или нет? Это тема для обсуждения.
Другой реальный пример: храмовая роспись «Воскресение», на ней Христос стоит на вратах ада, а Адама и Евы… не видно, они просто не уместились на стене. Конечно, можно их домыслить, но ведь сам образ показывает именно спасение человечества, начиная с Адама. А в усечённом виде этот смысл теряется.
Говорю это не в упрёк художникам. Проблема в другом — в отношении к храмовым образам как к чему-то утилитарному, что должно просто быть узнаваемым и побуждать к молитве. Это не так. Иконы — богословие в красках, часть Священного Предания. Образы в храмах — не декор, а один из путей постижения Божественного, передача Священного Писания через личный духовный опыт художника, от сердца к сердцу.
Что угрожает церковному искусству
У меня есть знакомый бизнесмен, его фирма делает иконостасы. Недавно он уволил последнего резчика: всех работников заменили станки с числовым программным управлением. И он доволен, потому что проблемы с людьми сами собой исчезли и производство стало дешевле.
Это же в перспективе может ожидать и художников: руководителю мастерской будет проще напечатать иконостас на 3D-принтере. Такую продукцию трудно будет отличить от рукотворной: нынешние технологии позволяют сделать такое же золочение, красочный слой, фактуру. Но что получится в итоге? Механическое воспроизведение, полная утрата творческого начала. Посмотрите на Италию: там на всю страну осталось пять резчиков по дереву и каждому уже восьмой десяток. Всю резную мебель там делают машины — и это омерзительная по качеству резьба.
В России резчиков больше, но и у нас эта профессия постепенно умирает. Уходят люди, которые занимались этим всю жизнь, у которых интуиция — на уровне пальцев. Со временем всех могут заменить станки, нейросети, готовые дешёвые образцы.
Чтобы этому противостоять, надо объяснять людям ценность подлинного церковного искусства. При украшении храма не годится принцип: быстрее и дешевле.
Трудно ли написать лик
Я — «играющий тренер»: много лет руковожу мастерской, при этом сам готовлю эскизы, пишу лики. Всегда молюсь тому святому, которого пишу. Самый ответственный момент — когда наносишь кистью первую прорись по контуру на стене. Если допустил малейшую неточность, всё пойдёт не так.
Иногда образ готов, но что-то в нём не нравится. Даже не объяснить почему, на уровне интуиции. И тогда начинаешь менять детали, каждый день переписываешь, пробуешь: может, немного приподнять брови или чуть опустить уголки рта, ослабить контраст…
При создании ликов возникают и другие сложности. Например, Иоанна Златоуста в древности изображали лысоватым, а с XVIII века — с курчавой шевелюрой. Как же быть сейчас? Недавно мы обсуждали это в мастерской и решили изобразить нечто среднее, чтобы образ был узнаваемым. Или император Константин Великий: есть его древние скульптуры, где он без бороды, а в русских храмах его всегда писали с густой бородой. Современный художник каждый раз должен думать и делать выбор.
У нас есть что предъявить миру
Наш проект «Видеть и слышать», если его поддержат, может привлечь иконописцев из других стран и стать международным — достойной альтернативой европейским выставкам типа Венецианской биеннале. Очевидно, что Запад сегодня в глубоком кризисе: то, что называют там актуальным искусством, чаще всего нечто маловразумительное, лишённое всякой духовной ценности. На этом фоне мы выглядим как спасители подлинной христианской культуры.
У нас есть что предъявить миру: традиции Андрея Рублёва и Симона Ушакова живы, это доказывают работы многих наших мастеров. Сейчас в стране строятся сотни новых храмов — уникальная ситуация в сравнении с Европой, где пустующие церкви отдают под магазины и кафе. Русская иконопись — не архаика, а искусство будущего, обновлённой России, центра всемирного православия.
