В начале 1920-х годов страшный голод охватил огромные территории России. Голодали десятки миллионов человек. Справиться с таким бедствием было непросто. За поддержкой обратились к Церкви.
«Мы не можем печатать этот мистический бред!»
Как вспоминала Е.М.Кускова, один из руководителей Всероссийского комитета помощи голодающим (ВК Помгол), сделано это было по двум мотивам. Во-первых, Церковь могла дойти через своих священников до самых отдалённых и мелких районов, а во-вторых, располагала обширными связями и авторитетом за границей. С этим и отправили двух посланцев к Патриарху Тихону.
Вот как рассказывала об этом Кускова: «Патриарх Тихон проживал тогда в кельях Троицкого монастыря под строжайшим чекистским надзором. Человек с велосипедом безотлучно дежурил у ворот монастыря, а служка просил расписываться в книге каждого входящего.
Патриарх тотчас же принял членов комитета, внимательно выслушал их, подробно осведомился о всех деталях… Глубоко задумался, затем произнёс:
— Это дело нужно делать; я вас благословляю на него и сам буду содействовать ему. О дальнейших моих шагах в этом направлении комитет будет извещён.
Патриарх долго беседовал затем с посланцами, угощая их чаем с липовым мёдом.
Через день комитет уже имел ответ Патриарха. Он прислал своё воззвание с просьбой отпечатать его в 100 тысячах экземпляров. Затем сообщил, что им организован Церковный комитет и, наконец, что действия Церкви должны открыться всенародным молением в храме Христа Спасителя… Воззвание должно было раздаваться молящимся около храма».
По словам Кусковой, с самого начала весьма подозрительно отнёсся к сотрудничеству с Церковью куратор от высшей власти Лев Каменев. Даже назвал это контактами с контрреволюцией. А когда увидел текст воззвания Патриарха, ещё более разгневался.
Там были такие обращённые к священнослужителям слова: «Пастыри стада Христова! Молитвою у престола Божия, у родных святынь, исторгайте прощение Неба согрешившей земле. Зовите народ к покаянию: да омоется покаянными обетами и Святыми Тайнами, да обновится верующая Русь, исходя на святой подвиг и его совершая, да возвысится он в подвиг молитвенный, жертвенный подвиг…»
«В таком виде это воззвание напечатано быть не может, — заявил Каменев. — Что это такое? Какой согрешившей земле? Мы не можем печатать весь этот мистический бред!»
Однако пришлось. Никаких уступок от Патриарха не добились. Воззвание было напечатано и распространено точно в том виде, как было написано. И ровно в назначенное Патриархом время состоялось в храме Христа Спасителя всенародное моление.
Вот как описывает его та же далёкая от церковной жизни Е.Кускова: «На это моление пришли и верующие, и неверующие. Когда я подходила к 5 часам дня к храму, вся площадь вокруг него была залита народом. Стояли плотно, молчаливо — тихая, безмолвная, сосредоточенная в себе толпа. С громадным трудом продвинулась к храму. На паперти люди с тарелками раздавали воззвание Патриарха и собирали пожертвования «жертвам голода». В этот день около храма было собрано 10 млн рублей. В самый храм почти невозможно было войти: стояли плечом к плечу. Патриарх — страшно бледный, в светло-голубом одеянии.
Я не знаю правил патриаршего служения. Но на этот раз оно часто прерывалось абсолютным молчанием священнослужителей, причта, хора. Эти паузы производили потрясающее впечатление. До сих пор не могу объяснить себе — почему? Почти неизменно во время этих пауз слышалось рыдание. То тут, то там… Патриарх стоял неподвижно, точно застывшее бледное изваяние… Затем снова продолжалась служба.
Тихий, слабый голос Патриарха призывает к подвигу, к милосердию во всеобщем единении. Кончилась служба, и Патриарх говорит речь — о голоде, о нашем служении страждущим. Опять рыдания…
Вот кончилась речь. И снова стоят неподвижно Патриарх и толпа. Сделал знак. Вереницей стали подходить к нему под благословение. И так стоял, благословляя, несколько часов — до полного изнеможения».
Как Патриарх распределял зарубежную помощь
Однако большевики с этим не смирились. Начавший сотрудничать с Церковью, Помгол вскоре был распущен по указанию Ленина, а его деятели, в том числе и Е.Кускова, арестованы и высланы из страны.
Тем временем Патриарх Тихон создал свой Церковный комитет для помощи голодающим. Святейший подробно изложил принципы и задачи этой организации. Предполагалось широкое участие всей Церкви — от каждой епархии до каждой общины и каждого прихожанина — в сборе средств и продовольствия для нуждающихся. Предусматривалось и получение помощи от зарубежных партнёров.
Власть такую инициативу встретила холодно. Тем не менее немалые средства удалось собрать. А зарубежные контакты Патриарх наладил весьма активно. В Америке его хорошо знали многие деятели. Ведь он почти 10 лет очень плодотворно служил там в качестве архиепископа Алеутского и Североамериканского.
«Чрез вас зову народ Соединённых Штатов Северной Америки, — писал Патриарх Московский и всей России Тихон архиепископу Нью-Йоркскому Патрику Джозефу Хейсу. — В России голод. Огромная часть её населения обречена на голодную смерть. Хлеба многих губерний, бывших раньше житницей страны, сожжены засухой. На почве голода — эпидемии. Необходима самая широкая помощь. Всякие соображения иного порядка должны быть оставлены в стороне: гибнет народ, гибнет будущее, ибо население бросает свои дома, земли, поля, хозяйства и бежит на восток с криком «Хлеба!» Промедление грозит бедствиями, неслыханными доселе. Высылайте немедленно хлеб и медикаменты. С таким же призывом обращаюсь к народу Англии через Архиепископа Кентерберийского. Молитесь, да утихнет гнев Божий, движимый на нас».
Письмо Патриарха опубликовали в газете «Нью-Йорк Таймс» 23 июля 1921 года. Вскоре на Западе развернулась широкая кампания помощи голодающим России.
— Значительная часть пожертвований была адресована лично Патриарху Тихону, — утверждает доктор филологических наук ведущий научный сотрудник Института мировой литературы Евгения Викторовна Иванова. — Выговоренное американцами право самостоятельного распределения поступающей помощи мешало конфискации этих посылок и отстранению Патриарха от этой деятельности. И в результате в течение осени 1921 года и до весны 1922 года святитель принимал самое деятельное участие в распределении американской помощи.
Сохранился целый ряд записок Патриарха Тихона с указанием, кому конкретно эту помощь следует переслать для раздачи голодающим. Адреса и суммы самые разные. Тут и 50 долларов от частного лица, и продовольственные посылки стоимостью в тысячи долларов. Но вскоре власть перекрыла возможности Патриарха в этом деле и его контакты с заграницей. В последней его записке 29 июля 1922 года содержалась просьба из полученных 40 посылок выслать «тридцать посылок архиепископу Агапиту в Екатеринослав и десять — епископу Борису в Уфу для раздачи голодающим».
Сигнал к грабежу
Вместо того чтобы эффективно использовать возможности Церкви для борьбы с голодом, власть решила воспользоваться моментом и ограбить Церковь.
«Провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления», — говорится в секретном письме В.И.Ленина членам политбюро.
А ведь в это время по указанию Патриарха в приходах уже разворачивался широкий сбор пожертвований — отдавали драгоценные церковные украшения и вещи, не имеющие богослужебного употребления. За несколько дней было собрано почти 9 млн рублей, не считая золотых монет, ювелирных изделий и продовольствия.
И тут в конце февраля 1922 года выходит постановление ВЦИК «Об изъятии церковных ценностей для реализации на помощь голодающим». Это был сигнал к грабежу. И одновременно — к разнузданной травле Церкви, которую расписывали самыми чёрными красками.
Патриарх написал личное, очень эмоциональное письмо М.И.Калинину. Напомнил о том, сколько делает Церковь для помощи голодающим, о готовности верующих отдать для этого всё, кроме святынь. Там были и слова о том, что Церковь давно уже «усиленно стремилась на работу для помощи голодающим, испрашивая разрешения Правительства на эту работу, и, если бы ей дано было развить свою деятельность, может быть, мы не были бы свидетелями переживаемых ныне ужасов голода… Но на наше стучание в дверь мы не удостаивались ответа».
Ответа на это письмо не последовало. Тогда Патриарх обратился с «Воззванием к духовенству и верующим по поводу изъятия церковных ценностей». В нём рассказал о церковной помощи голодающим, о переговорах с властью и оценил постановление ВЦИК как акт святотатства: «Мы не можем одобрить изъятия из храмов священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской церкви и карается Ею как святотатство, мирянин — отлучением от Неё, священнослужитель — извержением из сана».
Власти расценили это воззвание как контрреволюционное. И Святейшему его не простили.
Кавалерийские налёты на храмы
За разграбление храмов взялась специальная комиссия во главе с Троцким. На проведение всей кампании отводилось три месяца. Так в общем-то и произошло: решительно действовать начали в марте 1922 года, а 26 мая Троцкий уже доложил политбюро, что его комиссия с задачей справилась, поэтому можно её упразднить. Что и было сделано, хотя в отдельных регионах «доизъятие» ценностей продолжалось до осени.
Верующие пытались, кто как мог, защищать святыни.
— В храме Святых Жён-Мироносиц в Серпуховском уезде священник призывал не допускать изъятия, на что прихожане заявили, что «возьмут в колья тех, кто явится отбирать церковные вещи», — рассказывает церковный историк Е.А.Газов. — В этот же день в Москве в Хамовническом районе возле Богоявленской церкви в Дорогомилове собралась толпа около 2 тысяч человек, несколько красноармейцев, охранявших работу комиссии, были избиты и забросаны камнями. Возобновить работу удалось только после прибытия отряда кавалерии. 19 и 20 апреля в Сокольническом районе Москвы произошло несколько столкновений народа с комиссиями и охраной у церкви Покрова на Красносельской улице, Троицы на Капельках, Спаса Преображения на Большой Спасской. Толпа бранила и забрасывала комиссию камнями. Для разгона протестующих приходилось применять отряды кавалерии.
С защитниками святынь не церемонились. Массовые аресты. Жестокие приговоры. Преследования. По данным «Православной энциклопедии», общее число привлечённых к «церковным делам» в этот период составляло около 10 тысяч человек. Исследователи считают, что в ходе кампании погибли более 2 тысяч верующих.
Трудно точно ответить на вопрос, сколько всего было изъято ценностей.
— С отчётом не совпадают данные, полученные в это же время из уездов, так как в Гохран поступали не все изъятые ценности, — утверждает Е.А.Газов. — Что-то разворовывалось, передавалось в музеи, возвращалось обратно по просьбам прихожан. Например, по Коломенскому уезду сводка Губкомиссии сообщает о 2760 изъятых драгоценных камнях, а в сведениях Гохрана о камнях нет ни слова.
Таких примеров немало. И уж совсем под большим вопросом остаётся, сколько же средств, полученных от ограбления храмов, дошло до голодающих. И дошло ли что-нибудь вообще.
