Необычный музей открылся около новой Третьяковки, по соседству с храмом Николая Чудотворца в Голутвине. Экспозиция расположена в доме, где в 1832 году родился Павел Третьяков, а в январе 1834-го — его брат Сергей. Здесь прошло их детство. Каждую неделю они ходили в церковь, летом выезжали на гулянье в Сокольники, часто бегали купаться на Москву-реку в компании друзей-ровесников Антона и Николая Рубинштейнов, ставших всемирно известными музыкантами.
Неулыба и заводила
Мир тесен, а мир купеческой Москвы особенно. Удивительно, сколько выдающихся людей были родственниками Павла Михайловича! Его жена — двоюродная сестра знаменитого Саввы Мамонтова. Дочь Вера вышла замуж за пианиста Александра Зилоти, двоюродного брата Сергея Рахманинова. Дочь Александра была женой Сергея Боткина, родного брата лейб-медика Евгения Боткина — святого страстотерпца, расстрелянного вместе с царской семьёй.
По характеру братья Павел и Сергей были очень разными, но неизменно дружными. Павел — неулыба (семейное прозвище), книгочей, любитель уединения, тишины. Сергей — заводила, весёлый, энергичный, будущий городской голова, старшина московского купечества. Но одно детское увлечение у них было общим: книжки с иллюстрациями и лубочные картинки. С этого всё и началось.
Чутьё на таланты
Сергей стал собирать европейскую живопись, а Павел задумал создать национальную галерею русского искусства. Чутьё у него было потрясающее: приходил на ученические выставки и безошибочно угадывал будущую звезду. Юные живописцы трепетали, увидев коллекционера: понравиться ему было великой честью.
Однажды он шёл по такой выставке и вдруг остановился перед скромным осенним пейзажем. Автор, восемнадцатилетний Исаак Левитан, стоял неподалёку. «Сколько просите за вашу работу?» Дрожащим голосом Левитан сказал, что с удовольствием отдаст её даром. «Не спешите, молодой человек, — заметил Третьяков. — Свой талант надобно ценить».
А вот известные художники порой сетовали: Третьяков торгуется, сбивает цену. Но дело было не в скупости — Павел Михайлович хотел купить больше картин для галереи. Братья не были в числе первых богачей: получали хорошую прибыль от мануфактурных фабрик, но большие деньги тратили на благотворительность и два никольских храма — в Голутвине и в Толмачах. Покупая картину, Павел Михайлович нередко в чём-то утеснял собственную семью и корил себя за это. Но план, созревший в молодости, довёл до конца.
«Останьтесь на моей стороне»
Своё первое завещание он составил в 27 лет, перед поездкой за границу. И уже в том документе было сказано: капиталы в сумме 150 тысяч рублей серебром следует потратить на создание в Москве галереи картин исключительно русских художников.
А дальше Третьяков извиняется перед семьёй и младшим братом за то, что не оставил эти деньги им: «Прошу всех, перед кем согрешил, вас обидел, простить меня и не осудить моего распоряжения, потому будет довольно осуждающих, но хоть выто, дорогие мои, останьтесь на моей стороне».
«Верую, верую, верую!»
Павел Михайлович первым стал собирать и древнерусские иконы, за много лет до того, как в России, а потом в Европе открыли их эстетическую ценность. Случилось это после личной трагедии — внезапной смерти любимого сына Вани. Старший сын Миша был слабоумным, на Ваню возлагались все надежды. Третьяков рыдал как ребёнок, а потом сказал: «Как неисповедима воля Божия: взять у нас здорового сына и оставить нам больного…»
Последним ударом для него стала смерть брата в 1892 году. По завещанию Сергея коллекция иностранной живописи и полдома в Лаврушинском переулке передали в дар Москве. Павел Михайлович тут же написал заявление в Мосгордуму с просьбой принять в дар и его коллекцию, и вторую половину дома.
До конца жизни он оставался попечителем галереи. В последние годы часто болел. 4 декабря 1898 года попросил пригласить к себе священника. Настоятель храма в Толмачах вспоминал, что Третьяков был в полном сознании. Его последними словами были: «Верую, верую, верую!»
Адрес музея: 1-й Голутвинский пер., 16/1. Тел. (495) 957-0727
