Для многих читателей Константин Паустовский (1892-1968) остался в памяти автором рассказов о природе, став невольным заложником советской школьной программы. Тогда как его творческая судьба необычайно богата и многогранна. Он был известен в мире, четырежды выдвигался на Нобелевскую премию, и только политические мотивы становились препятствием. Его читали и любили многие знаменитости. Так, кинозвезда Марлен Дитрих называла рассказ Паустовского «Телеграмма» своим любимым. А у нас в стране он считался живым классиком. При этом сумел не только остаться честным перед собой, но и сохранить христианский взгляд на жизнь.
Вера — по женской линии
В 1950-х годах Паустовский с семьёй поселился в небольшом доме на окраине тихого городка Тарусы с окнами на узкую и быструю речку Таруску. Сейчас здесь мемориальный дом-музей. На стенах небольших комнат среди фотографий и картин бросаются в глаза старинные потемневшие иконы святителя Николая и Пресвятой Богородицы.
— Когда-то их привезли Татьяна Арбузова, последняя супруга писателя, и её мама, — сказали в музее. — А вообще, вера в жизни Паустовского всегда присутствовала по женской линии. Отца писатель называл атеистом, а вот мама и бабушка были глубоко верующими.
Благодаря им у Паустовского остались тёплые воспоминания о первых религиозных переживаниях в детстве. «Святки, Рождество и Пасха — самые душистые праздники в жизни», — напишет он в своём дневнике.
Дочь сельского священника станет первой музой и женой Паустовского. С Екатериной Загорской он познакомился во время Первой мировой войны в санитарном поезде. Паустовский, студент МГУ, поступил туда санитаром, а Екатерина была сестрой милосердия. Пара венчалась в селе Подлесная Слобода под Луховицами (в 200 км от Тарусы), в Введенском храме, где когда-то служил её отец, умерший до её рождения.
Переходящая святыня
В кабинете писателя есть необычный экспонат — массивный придорожный крест. С ним связана немного загадочная история-«матрёшка». Семья писателя гостила на даче Ильи Эренбурга. Во время осмотра огорода — Эренбург со страстью выращивал разные овощи — Паустовский увидел большой деревянный крест и заинтересовался его историей. Эренбург рассказал ему, что после войны он, военный корреспондент, был по делам на Западной Украине. Во время одной из поездок увидел у дороги крест и расспросил о нём местного секретаря райкома, вместе с которым они ехали на машине. А вечером неожиданно обнаружил этот крест в своём номере. Такой оказалась реакция на интерес писателя к кресту.
История неожиданно повторилась. Когда Паустовские вернулись домой и открыли багажник машины, то… обнаружили там этот крест. Паустовскому было жалко устанавливать его под открытым небом, и он решил хранить его в доме.
«Бог прислал меня на землю с даром красок»
Чтобы понять, насколько верующим человеком был писатель, достаточно внимательно читать его дневники, прозу, статьи. Так считает сотрудник тарусского музея Накия Шеметова (вдова писателя Шеметова, входившего в круг Паустовского).
— Когда мы читаем Паустовского или, например, Астафьева, Носова, — говорит она, — то понимаем, что так могли писать только верующие люди.
Вот он описывает в дневнике декабрьское утро: «Глубокая, поразившая меня тишина стояла над садами и морем… Молитвенная, церковная красота, не создавшая ещё своих художников, своих поэтов…» Вот размышляет о своём предназначении: «Бог прислал меня на землю с даром красок. Поэтому — я художник. Я остро чувствую краски и настроения дней, хотя близорук. И в людях я чувствую краски их души».
Рождественские синие рассветы
Посетителям тарусского дома-музея обязательно предлагают погулять по саду, пышно зеленеющему, несмотря на середину ноября. И это многое даёт понять и почувствовать.
Сад вдохновлял Паустовского. Каждое утро он первым делом выходил в сад, проходил по дорожкам, потом работал в уединённой беседке. Сад был для Паустовского воспоминанием о детстве. «Вспомнил стихи, Москву, детство. Лёжа на рассвете в тёплой постели, в рождественские синие рассветы, так похожие на сумерки, хорошо было слушать треск дров в печке, звон чашек в столовой, смотреть на запушённые деревья в уютном саду…» — написал он в дневнике в застывшей от холода и голода Одессе 1920 года.
Сад стал для писателя символом писательского труда: «Бабушка Викентия Ивановна всегда говорила мне, что мир чудо как хорош и человек должен жить в нём и трудиться, как в большом саду». И он трудился, оставив после себя чудесный сад, полный любви к ближнему, к родной природе, к Божьему миру.
