Мы беседовали после необычного концерта в Большом зале Московской консерватории, посвящённого памяти жертв недавней кемеровской трагедии. Средства от акции будут перечислены в фонд помощи пострадавшим при пожаре. И одним из самых проникновенных моментов вечера стало выступление замечательной пианистки Екатерины Мечетиной. Известно, что она не только лауреат многих престижных конкурсов, премий, но и общественный деятель — член Совета по культуре при Президенте РФ.
Гораздо меньше знают о том, какое важное место занимает в её жизни вера. Именно поэтому многие произведения в исполнении Екатерины Мечетиной звучат как молитвы.
Этой аксиоме и слова не нужны
— Когда слушаешь Ave Maria Шуберта в вашем исполнении, чувствуешь молитвенный настрой. Это не случайно?
— Для любого человека молитва — общение с Богом. А для музыканта оно вполне возможно с помощью музыки. Чайковский, конечно, говорил, что вдохновение не приходит к ленивым. Но оно и к трудолюбивым не всякий раз приходит. Вдохновение и дух — это очень близкие, почти что родственные, если не тождественные, понятия.
Важнейшая функция музыки — соборность. Хорошо, когда можно поделиться радостью. А если горе такое, что невозможно не думать о нём каждую минуту, невозможно не плакать и не молиться? Горем тоже можно поделиться. И когда выходишь с этим на сцену, становится легче.
— Как, на ваш взгляд, соотносятся музыка и вера в творчестве композитора и в творчестве исполнителя?
— Это очень тонкие моменты. Мы знаем, что Рахманинов писал духовную музыку, был верующим человеком. Но мы же не можем точно знать, что откликается более всего у человека в душе, какие слова из написанной им Литургии Иоанна Златоуста ему особенно близки, какие именно песнопения были ему дороже других. Невозможно заглянуть в душу творца. И конечно же это композиторы — настоящие творцы. Исполнители — всего лишь интерпретаторы. Они претворяют волю композитора, но для этого её надо почувствовать.
— Вы говорили, что чем дольше живёте, тем больше понимаете Рахманинова. Что можете добавить к этому с точки зрения человека верующего?
— У Рахманинова вся музыка духовная. Абсолютно в этом уверена. Его музыка — чудо творения. Она прямое свидетельство присутствия в нашей жизни Бога. Это невозможно объяснить, просто нужно внимательно вслушаться в любое сочинение Рахманинова — и доказательств не потребуется: это аксиома.
Открытия на родине святого Симеона
— Вы выступаете по всему миру, и в вашем графике сольные выступления на знаменитых концертных площадках в Европе соседствуют, например, с концертами в небольших уральских городках. Есть для вас разница, где выступать: во дворце или в провинциальном клубе?
— Конечно, есть. Главная точка притяжения — Большой зал Московской консерватории. Здесь сердце нашей музыкальной жизни, в унисон с ним бьются и наши сердца. На сцене уральской школы искусств в Нижней Туре волнуешься, наверное, меньше, но зато ответственность несравненно большая. В зале находятся дети со всей округи, которые артиста, быть может, никогда и не видели. Представляете, как важно, чтобы эта встреча не стала последней? В этом вижу свою задачу.
— Многое получается? Какие впечатления привозите из своих творческих поездок?
— Только что вернулась из Краснодара, где есть межшкольный эстетический центр на 3 тысячи учащихся. Ему местное руководство подарило концертный «Стейнвей». Ровно такой, как в Большом зале консерватории! Это же здорово! А в Верхней Туре меня тоже ждало открытие: возрождённый и недавно отреставрированный гигантский храм во имя благоверного Александра Невского. За Уралом открыла для себя крупный центр православной жизни — Верхотурье — родина праведного Симеона Верхотурского.
— Чем же особенно впечатлил вас Александро-Невский храм?
— В советские времена в церковном здании размещалась детская колония. Ныне храм по крупицам восстановили, вернули ему потрясающий фарфоровый иконостас. Оригинал не сохранился, но уральские мастера смогли изготовить копию. Он выглядит как воздушное пирожное или как прекрасная золотисто-розовая фаянсовая чашка. Поразительные места есть в России!
Есть прекраснейший путь к Богу
— А каким был ваш первый храм?
— Скромная маленькая церковь на родине отца в Балашове. Мы с мамой в ней крестились.
— Это был осознанный шаг?
— У каждого человека свой путь к вере. У кого-то он заложен в семье и начинается в детстве. Но у меня было не так. Я родилась в Советском Союзе, и это многое определяло в жизни. У нас в семье папа был крещёным, а мама нет. Мы с мамой крестились в один и тот же день. Мне было 13, ей на 26 лет больше. На дворе стоял 1992 год: в храм уже можно было спокойно зайти. Не могу сказать, что для меня это было осознанное решение. К осознанию Бога пришла позже, уже в студенческом возрасте. Для мамы, напротив, это сразу же был продуманный шаг.
— Что значит православие для вас лично?
— Кто-то хорошо сказал, что Бог — это сияющая вершина, но к ней ведут разные пути. Музыка — это прекраснейший путь к Богу. Я уважаю и верующих других конфессий, но сама я — православный человек. И по рождению такова, и по крещению такова. И когда мне нужно пойти в храм, я, конечно, иду в православный храм.
