В 2008 году Тимур Кибиров написал стихотворение «А наш-то на ослике — цок да цок». Оно посвящено самой сути христианства. Эти стихи цитируют и верующие, и неверующие. Даже песню из них сделали. Недавно поэт выпустил новый сборник «Время подумать уже о душе», где снова есть строки о вере.
Подарок на день рождения
— Тимур Юрьевич, те стихи о Христе на ослике показались довольно неожиданными и, думаю, привели к вере немало людей. Как вы их написали?
— Они посвящены покойной Наталье Леонидовне Трауберг — известной переводчице, писательнице, глубоко верующему человеку. Она оказала большое влияние на меня и на мою жизнь. Помню, у неё был день рождения и мне захотелось для неё написать. Без слащавости, а так, чтобы это был действительно современный христианский текст.
— Получилось яркое миссионерское высказывание…
— Надеюсь, эти стихи полезны. Хотя понимаю, что, услышав такое, многие мои коллеги будут возмущаться: «Какая ещё польза? Разве искусство для этого?» Думаю, что да, и для этого. Если оно бесцельно, это глупые игрушки. У меня одна жизнь, и я не собираюсь тратить её на какие-то игры. Лучше тогда заниматься ремеслом — быть, например, столяром, мебель для людей делать.
«Было ощущение, словно не сделал что-то нужное»
— Когда вы крестились?
— В 30 лет. Ни маме, ни папе в голову не приходило крестить меня в детстве. Папа был военный, политработник, коммунист. Мама тоже коммунистка. Но они сами крещёные, поскольку из крестьянских семей, а там крестили всех. Но и я, и две мои сестры крестились взрослыми.
— А почему решили креститься?
— Было ощущение некоторой ущербности, словно я не сделал что-то нужное. Но несколько раз откладывал. А потом мой приятель, друг ещё со школьных лет, решил креститься, ну и я с ним за компанию.
— После этого в жизни что-то изменилось?
— Не сразу. Я тогда был больше озабочен чем-то другим. По бестолковости, наверное. На первый план вопросы веры вышли позже, после сорока. Захотелось цельного и ясного мировоззрения, читал разные книги по философии, но в итоге оказалось, что единственный взгляд на наш мир, который не возмущает ни ум, ни сердце, — это христианство.
— То есть вы пришли к вере рациональным путём?
— Да, к сожалению, я мистически бездарен: у меня не было никаких знаков, подсказок для души. Говорю это без всякой иронии. Многие люди приходят через чувства: радость, тепло, полнейшее доверие. А мой путь был чисто интеллектуальный. Просто я понял, что всё остальное или глупость, или гадость: «В том совести, в том смысла нет». А истина, добро и красота — в христианстве.
В чём ошибаются некоторые читатели
— У вас бывают проблемы в связи с тем, что вы верующий человек, в общении с друзьями, с читателями?
— Так сложилось, что с младых ногтей я себя противопоставлял начальству, традиции, окружающей действительности. Всегда писал довольно жёстко. Поэтому некоторые мои читатели оказались в недоумении: дескать, Кибиров — крутой парень, а теперь постарел и во что превратился… Это абсолютно неправильный взгляд. И вообще неправда. Моя книга «Греко- и римско-кафолические песенки и потешки» вся — о Боге, о вере, но в ней больше дерзости и литературного новаторства, чем в других моих сборниках. Так писать гораздо труднее, чем высмеивать начальство. Для меня очень важно то, что многие люди, далёкие от христианства, любят стихи именно из этого сборника.
— Вас можно назвать христианским поэтом?
— Надеюсь, мои стихи, о чём бы в них ни говорилось, проникнуты этим миросозерцанием. Христианство — не идеология, которую можно отложить на время. Это цельный и, как мне думается, истинный взгляд на мир вообще, на любое его явление. Поэтому для верующего автора невозможно писать, не соотнося свои слова с этим взглядом на мир. Он не может держать свою веру под спудом, не должен.
Что открылось Гоголю
— Вера раскрепощает или ограничивает в творчестве?
— Это очень сложный вопрос. Думаю, у кого как. Сразу приходит на ум Гоголь, вера которого, как многие считают, загубила его художественный гений.
— Может быть, ему открылись такие высоты, что литература показалась…
— …жалкой человеческой глупостью? Может, и так. Лично для меня вера означает не сужение, а расширение возможностей. Говорю о совершенно ремесленных делах: интересно делать то, что ещё не умеешь, что-то новое. Не знаю, научился ли.
— Ваши жена, дети крещёные?
— Конечно. Жена более воцерковленная. Я-то, признаться, не так уж часто хожу в храм. И мне хочется, чтобы в жизни моих дочек вера занимала большее место.
