У Александра Городницкого два призвания — наука океанология и авторская песня. И там и там он многого добился: стал академиком, а песни его, начиная с «Вальса геофизиков», уже шесть десятилетий поёт вся страна. Поговорить с этим удивительным человеком удалось после презентации его нового фильма «Легенды и мифы Александра Городницкого».
Энгельс тайну не раскрыл
— Александр Моисеевич, знаю, что в юности вы были атеистом, но, судя по вашей поэзии, сейчас изменились.
— Мне почти 82 года. Достиг конца жизни, старости. Как пел Окуджава незадолго до смерти: «Жизнь моя, как перезрелое яблоко, тянется к тёплой землице припасть». Много лет назад, в 1988 году, находясь в одной из последних моих океанских экспедиций, написал стихотворение, которое я мог бы прочесть в качестве ответа. В нём есть такие строки: «Не вечно присутствие нас на Земле, но вечно присутствие Бога». Это то, что я ощущаю, потому что, будучи профессором геологии, занимаясь историей нашей Земли, не мог не размышлять о смысле жизни, о её недолговечности… Моя последняя научная работа связана с эсхатологическим концом света, который я обосновываю с позиции прагматической науки.
— А как вы пришли к мысли о Божественном происхождении жизни на Земле?
— В юные годы на вопрос о том, что такое жизнь, я барабанил наизусть любимого мною в ту пору Фридриха Энгельса: «Это форма существования белковых тел, существенным моментом которой является обмен веществ» — и всё. Мне понадобилось много лет для того, чтобы понять, что это пустые, ничего не значащие слова, которые не объясняют тайну жизни. Знаменитые учёные Исаак Ньютон, Альберт Эйнштейн, Иван Петрович Павлов, которого я ещё застал живым, были верующими людьми. Я не верю в преобразование обезьяны в человека. И думаю, что все попытки создать геном человека при всех успехах современной науки обречены, потому что есть что-то, что не позволит это сделать, как в любимом мною романе братьев Стругацких «Миллиард лет до конца света». Мы никогда не сможем достичь абсолютной истины, которая, вероятно, где-то должна существовать.
Пограничные ситуации
— В вашей жизни были события, которые можно объяснить промыслом Божьим?
— Много раз попадал в то, что называют нештатными ситуациями. На этот счёт у меня есть стихи:
Ветер злее, небо ниже
На границе двух эпох.
Вся и доблесть в том,
что выжил,
Что от голода не сдох,
Что не лёг с другими рядом
В штабеля замёрзших тел,
Что осколок от снаряда
Мимо уха просвистел…
Я был блокадным ребёнком, меня увезли из Питера по ледовой трассе уже умирающим от дистрофии. 17 лет провёл в экспедициях на Крайнем Севере с недоеданиями и так далее. В далёком 1960 году мою резиновую лодку на порожистой реке втянуло в порог. На этой же реке ранее, за две недели до этого, погиб мой товарищ. Спустя несколько лет у нас загорелся самолёт. За 35 лет плаваний в океане и погружений на дно нередко возникали нештатные ситуации. То, что я жив, можно объяснить только везением или промыслом Божьим, что, по существу, одно и то же.
Как поспорил с раввинами
— В фильме «Легенды и мифы Александра Городницкого» вы попытались объяснить некоторые библейские сюжеты с позиций современной науки. Не грех ли это?
— В своё время я читал лекции в университете в Тель‑Авиве и тогда высказал предположение, что войско фараона, которое преследовало Моисея с его народом, погибло от цунами. Так вот на мою лекцию специально пришли раввины, чтобы меня «потопить». Они сказали, что это кощунство — пытаться Божье чудо объяснить с позиций прагматичной науки. На что я им задал вопрос: «Господа, вы считаете, что Бог хуже нас знал устройство Земли?» Они сказали: «Нет, конечно, лучше». «В таком случае, почему он не мог сделать чудо так, чтобы мы могли найти ему научное объяснение?» Кстати, сейчас у меня только что вышла книга «Легенды и тайны науки», где я с научных позиций трактую несколько глав из Библии, в частности главу «Исход».
Не горжусь тем, что написал
— «Поэт лишь пишет. Бог диктует». Можете ли вы то же сказать о себе?
— В свою очередь хочу процитировать великую поэтессу Анну Андреевну Ахматову, которая на вопрос, тяжело ли писать стихи, сказала: «Что ж тяжёлого, когда диктуют?» У меня чаще всего так не получается. Зато когда наступают редкие минуты и меня просто тащит к бумаге, у меня есть точное ощущение, что мне диктуют. И если я сейчас отвлекусь, не получится написать. Тот безымянный, безвестный плотник, который в Кижах делал храм, потом бросил топор в озеро, ибо он выполнил миссию Божью. В поэзии то же самое: поэт не должен гордиться тем, что он написал. Ведь Бог мог избрать и другую «антенну» — другого человека.
— Часто ли обращаетесь к Библии?
— Я читал и читаю её. Библия — величайшая книга, книга книг. Думаю, что сегодня самое время вернуться к тем заповедям и нравственным ценностям, которые лежат в основе существования мира и христианской культуры, а сейчас активно нарушаются.
