Уточнение к бестселлеру
Многим читателям «Несвятых святых» архимандрита Тихона (Шевкунова) запомнился рассказ об отце Рафаиле — автолюбителе, который мог, ведя машину и не снижая скорости, снять рулевое колесо. И однажды попутчиком рискового водителя стал его знакомый — отец Георгий (фамилия в книге не названа), который был перепуган, увидев такие манипуляции с рулём, и даже в гневе велел остановить машину и покинул её. Фамилия отца Георгия — Ушаков. Он живёт в селе Мельницы, в 42 километрах к северу от Пскова, где служит настоятелем храма Архангела Михаила. И сейчас вспоминает, что в книге есть некоторое литературное преувеличение: на самом деле он тогда не гневался.
— Шоссе было свободное, и мы буквально летели. Отец Рафаил вдруг снял руль, лукаво взглянул на меня и тут же поставил его на место. Мы рассмеялись, а я говорю: «С тобой замечательно ездить: надо всё время молиться». Мы благополучно добрались до Пскова.
Ушак-паша
Протоиерей Георгий Ушаков родился в семье известного художника Василия Ушакова и сам является замечательным художником. А ещё он потомок легендарного адмирала Фёдора Ушакова, причисленного к лику святых.
— Я родился в день преставления Фёдора Фёдоровича Ушакова — 14 октября по новому стилю, — рассказывает отец Георгий. — В школе меня дразнили Ушак-пашой. О нашей родословной отец завёл со мной разговор, когда я учился в институте, в 1960-е годы: тогда стало можно об этом говорить. От него я узнал, что нашим предком является князь Редедя, который пал в бою с князем Мстиславом, а тот захватил ставку поверженного врага, его жён, детей и выдал замуж за сына Редеди свою дочь. Сам Мстислав — это сын князя Владимира, крестителя Руси. Так что мы и с ними в родстве. Мой дед, живя в Старой Руссе и являясь её главным архитектором, в 1918 году позвал к себе своего сына (моего отца) и сказал: «Вася, смотри: это наше генеалогическое древо. По городу идут обыски, хранить это нельзя, но ты запомни». И потом бросил эти документы в печку.
Храню книгу из школьной библиотеки
— В семье я получил вполне светское воспитание. В храм меня водила бабушка. Мы жили в Ленинграде, и она со мной ходила в Никольский морской собор к иконе Георгия Победоносца. Помню, во время блокады города, которую пережила наша семья, мы, мальчишки, бегали играть в соседний с домом Казанский собор и нам ребята постарше рассказывали, что там хранятся мощи каких-то монахов. Мы лазили и пытались в щёлки что-то разглядеть. Позже выяснилось, что это были мощи преподобного Серафима Саровского и преподобных Зосимы, Савватия и Германа Соловецких, хранившиеся в запасниках Музея истории религии и атеизма, который разместили в соборе.
С папой я ездил в Новгород и видел много старинных икон, сохранившихся после войны. Однажды увидел книгу об иконах в школьной библиотеке и с таким восторгом её рассматривал, что библиотекарь мне сказала: «Возьми эту книжечку, я тебе её дарю. Я потом её спишу». Она у меня до сих пор сохранилась.
«Давай я тебя в темечко поцелую»
— Мне хотелось стать художником. После школы поступил в Высшее художественное училище имени В. И. Мухиной, потом преподавал в художественной школе. Очень дружил с семьёй известного художника Владимира Васильевича Стерлигова и его женой Татьяной Николаевной Глебовой. Благодаря им я крестился в Печорах, начал ездить в Псково-Печерский монастырь, подолгу там жить, трудиться. И тогда появилось желание стать священником.
Живя в монастыре, я познакомился с архимандритом Иоанном Крестьянкиным. Он был сама любовь. Помню, мы как-то прощались и он говорит: «Ну, давай я тебя в темечко поцелую». Я преклонил свою голову, и отец Иоанн меня поцеловал. Я немного загордился, а мне потом сказали: «Слушай, это перед скорбями всегда бывает». Так отец Иоанн мои будущие скорби смягчал.
Старец Николай вразумлял с юмором
— В это же время я познакомился с другим великим старцем — отцом Николаем Гурьяновым с острова Залит. Я приехал тогда к моему знакомому, который служил в приходе Самолвы, в местах битвы благоверного князя Александра Невского с немецкими рыцарями. Когда я прибыл, то увидел двух батюшек, сидящих на скамеечке. При моём приближении они встали и приветствовали меня, хотя я был ещё совершенный мирянин. В тот день отец Николай сказал, чтобы я рукополагался, так как смогу быть полезным Церкви и Господу. Он очень воодушевил меня тогда и поощрил.
Сам батюшка был очень отзывчив. После рукоположения у меня начались разные скорби, и я написал ему письмо. Вскоре получил от него короткий, но тёплый, ободряющий ответ. Это было настолько вовремя, что я даже заплакал.
В общении он был совершенно простым, часто по-доброму шутил. Бывает, что юмор в духовных вещах вразумляет лучше, чем любое нравоучение. Как-то раз я приехал к батюшке и повздорил со своим помощником. Батюшка сначала дал шутливое вразумление помощнику, велел ему не очень-то задирать нос. А потом подошёл к рукомойнику, снял оттуда зеркальце и молча поднёс к моему лицу… Когда до меня дошёл смысл этого, мы посмеялись, и всё потом было хорошо.
Прихожане-погорельцы
— Приход в Мельницах я получил в 1989 году. Раньше людей тут было много, а сегодня шесть старушек да несколько женщин с детьми, — вот и вся моя «гвардия». В прошлом году стряслась беда — сгорел наш храм Архангела Михаила. Уничтожен иконостас, вся утварь. Немудрено, что случилось несчастье: мужиков в деревне почти не осталось. Не было у меня помощника, а самому на крышу слазить да посмотреть, что там и как — здоровье не позволяло. Разбудили меня ночью, когда у церкви окна уже были все алые. Женщины плакали, а я словно окаменел. Скорее всего, причиной пожара стала печная труба.
Церковь эту даже фашисты не тронули, хотя рядом, в деревне Белой, храм взорвали. Друзья прихода и добровольцы помогли расчистить завалы, оставшиеся после пожара. Мы возобновили службы в южном приделе. А весь остальной храм остро нуждается в ремонте и восстановлении. Мы просим о помощи.
